ВЕРХОМ НА ГРАФИТОВЫХ ДРАКОНАХ

ВЕРХОМ НА ГРАФИТОВЫХ ДРАКОНАХ

Вы смотрели сериал «Чернобыль»? Вы уже знаете, что он переплюнул «Игры престолов» и стал самым популярным сериалом за всю историю? И вы наверняка думаете: отличный фильм, всё так натуралистично. Конечно, трагедия Чернобыля – предмет для ожесточённых дискуссий и поныне. Кто виноват и что нужно

было делать? Вопросы актуальные даже для тех, кто в апреле 1986 года ещё даже не родился. Но фильм вышел, произвёл фурор, и многим кошмар Чернобыля будто открыл глаза. Многим, кто за визуальными эффектами не заметил кошмара политической диверсии. Сегодня мы в нашей рубрике «Разрушители мифов» вновь постараемся отделить семена от плевел вместе с очевидцем тех событий, ликвидатором последствий аварии на Чернобыльской АЭС – главным специалистом ВНИИНМ Игорем Голубевым.

Игорь Евгеньевич, давайте начнём с главного персонажа в сериале. Насколько, по-вашему мнению, художественный образ Валерия Легасова соответствует вашему представлению о нём?
Фильм начинается с не соответствующих действительности кадров, где Валерий Алексеевич Легасов находится в старенькой квартирке, спускается на улицу, чтобы спрятать кассеты с записями, видит следящих за ним сотрудников КГБ, этакое начало «шпионского детектива». На самом деле Валерий Алексеевич был не профессором, а академиком, и жил не в квартире, а в очень неплохом даже по нынешним меркам особняке около Курчатовского института, занимал должность заместителя директора института. Кассеты с записями он не прятал в шпионские тайники, а передавал специалистам. Отношение на работе к нему было неоднозначным: например, уже после Чернобыля его не избрали в научно-технический совет института. Дважды академика Легасова представляли к правительственным наградам, но наградили только посмертно через много лет. Я сталкивался с ним при ликвидации последствий аварии в 1986 году, когда был в составе оперативной группы Курчатовского института. Валерия Алексеевича отличало пренебрежение к опасности.

Вы были ликвидатором последствий аварии. В чём заключалась ваша работа? Что именно приходилось делать?
Я был ликвидатором в 1986, 1988 и 1991 годах. В середине октября 1986 года наша группа в составе четырёх сотрудников Курчатовского института прибыла на «Ракете» в город Чернобыль и влилась в состав оперативной группы Курчатовского института. Нашей задачей была установка датчиков в подреакторных помещениях и вблизи реактора, в частности, в помещении 213, рядом с которой находилась «слоновья нога» – застывшая стекловидная лава, содержащая ядерное топливо. С помощью штанги, составленной из байдарочных вёсел, удалось замерить уровень радиации на поверхности «ноги». Он составил около 7,5 тысячи рентген в час. Также мы пытались взять пробу, чтобы определить её состав. В других помещениях ставили термопары, датчики теплового потока, гамма-камеры, проводили измерения. Кроме того, в задачу нашей группы входило обустройство измерительного комплекса в цехе химподготовки воды, где было достаточно «чисто». Это позволило в ряде случаев проводить измерения дистанционно и не получать лишнюю дозу. Наша группа работала на станции с середины октября до конца ноября. Работал я и с другой группой из Курчатовского института, которая сканировала сверху 4-й блок, чтобы создать карту расположения «горячих» зон – мест нахождения фрагментов топлива. Специалисты Курчатовского института разработали и изготовили уникальные по тем временам приборы –гамма-визоры. Сканирование проводили из свинцовой кабинки, которую поднимал один из кранов «Демаг». Измерения пришлось проводить ночью, поскольку в то время краны были круглосуточно задействованы на строительстве Саркофага, а эта задача была приоритетной. После нескольких проходов неожиданно отключили электричество, и мы зависли на высоте более 100 метров, трудно сказать, в каком месте, но из щелей «свистело» весьма прилично. Так провисели около двух часов в полной темноте. Хорошо, что у нас была телефонная связь, операторы «Демага» информировали нас о текущей ситуации и подбадривали. В результате запланированная работа была выполнена. Оперативная группа Курчатовского института базировалась в здании Чернобыльской больницы, в отделении гинекологии, поэтому нас в шутку называли «гинекологами». Мы были представителями науки среди ликвидаторов, ходили, в отличие от остальных, в белой одежде, как и работники станции, проходили через санпропускники и переодевались на АБК-1. Надо отметить, что 1-й и 2-й блоки ЧАЭС продолжали работать, и на них поддерживалась чистота. В состав оперативной группы также входили специалисты из киевского Института ядерных исследований. Работали вместе, и никто в то время не делил нас на своих и чужих. В начальный период на ликвидации аварии были задействованы военнослужащие-срочники, позднее их заменили людьми более старшего возраста, призванными через военкоматы. Их мы в шутку называли «партизанами».

В сериале «Чернобыль» многое у специалистов вызывает, мягко говоря, недоумение. Можете назвать самые курьёзные ляпы или какие-то исключительные несоответствия?
Да, есть странные эпизоды. Например, голые шахтёры – чистый Голливуд, такого не могло быть в принципе. Шахтёры действительно подводили охлаждение под реактор, но они работали одетые, в респираторах. Или эпизод с пьяными солдатами, ящики водки в воинской части – такого также в принципе не могло быть, тем более во времена «сухого закона» Горбачёва. Разумеется, спирт мы с собой привозили, но чтобы официально кому-то возили ящиками водку – это ложь. Касательно спиртного был любопытный случай: однажды в столовой АБК-1 по радио транслировали интервью с каким-то специалистом по радиологии. Речь зашла о том, что красное вино способствует выведению радионуклидов из организма – все присутствующие сразу прислушались. Продолжая тему, радиоведущие отметили, что,к сожалению, употреблять вино для этих целей нельзя. Почему? В столовой наступила полная тишина. Ответ был такой: «Потому что вино вызывает опьянение». Раздался дружный смех. Касательно фильма, ляпов в нём предостаточно, из них можно легко собрать ещё одну серию. Помимо голых шахтёров, завезённых из Голливуда, и «угольного министра» в белом костюме, показаны, например, солдаты – часовые или охранники с автоматами, в парадной форме и без средств защиты. Это тоже типичный штамп о России. Или вездесущие кагэбэшники с мрачными физиономиями. Странной показалась речь героев: много обращений «товарищ», например. Разумеется, так не разговаривали друг с другом в рабочей обстановке. Угрозы Щербины «Я тебя выброшу из вертолёта!», «Я тебя расстреляю» и тому подобные выражения у людей постарше вызывают смех, но молодое поколение может всё принять за чистую монету, я уже не говорю о западных зрителях. В фильме для меня остался непонятен персонаж Ульяны Хомюк – вымышленного учёного из Минска, которая намерила на окне своего кабинета семь миллирентген в час. Такого уровня радиации в Минске не было даже близко. Её арест «за правду», это уже политический посыл. Такой же политический смысл просматривается в сюжете об отстреле собак и других домашних животных. Мне вспоминаются чернобыльские коты, спящие на люках канализации с перемазанными сметаной мордами. Возможно, отстрел домашних животных в зоне отчуждения и проводился. Но, во-первых, далеко не собак и кошек, а во-вторых, суть в том, как это показано в фильме. Сюжет о простых солдатах, которые постепенно становятся хладнокровными убийцами собак и коров, а потом, очевидно, и людей, сдобренный рассказом «ветерана-афганца» о том, как он расстреливал мирных жителей, и всё это на фоне якобы поощряемого командованием пьянства – это уже не киноляп, а сознательно включённые в фильм русофобские мотивы.

Каковы ваши общие впечатления от мини-сериала «Чернобыль»? Что понравилось, а что не понравилось?
С первой серии мне понравилась тщательная проработка деталей: одежда, приборы, респираторы, дозиметры, помещения станции – всё в фильме представлено именно таким, как было тогда. Грандиозная реконструкция самого пожара тоже впечатлила. Я сам, к счастью, не был его очевидцем, но что касается воздуха, то он действительно в этот момент мог светиться из-за ионизации и горения графита. Не понравилось то, как показана организация руководства ликвидацией аварии. Здесьсразу видна политическая подоплёка: верхушка власти всё пытается скрыть, честных учёных подавляют, людей, не жалея, бросают в пекло. Справедливости ради стоит заметить, что действительно масштабы катастрофы сразу никто адекватно оценить не мог, скорее всего, от недопонимания того, что произошло, пытались всё скрыть в первые сутки. Первыми тогда забеспокоились, кажется, шведы: у них сработали датчики. Однако после первых часов растерянности, после оценки произошедшего на месте специалистами удалось в кратчайшие сроки организовать работы по ликвидации последствий катастрофы. Организовано всё было совершенно не так, как показано в фильме. Были собраны оперативные группы, правительственная комиссия, проходили непрерывные совещания, заседания, принимались оперативные решения и в правительстве, и там, на месте. В кратчайшие сроки был создан слаженный механизм. Да ведь и сам защитный саркофаг построили за рекордный срок: от начала его проектирования до завершения строительства прошло всего 226 дней! Саркофаг, который официально потом назвали «Укрытие», закрыл реактор и значительно снизил радиационный фон на промплощадке 3–4-го блоков. К слову, сейчас сверху построили ещё одно укрытие, чтобы предотвратить выход радиации через образовавшиеся со временем в первом саркофаге щели. О масштабе проведённых работ говорит и другой факт. Часто мы попадали в помещения 3-го блока, где располагался оборудованный нами измерительный комплекс, через хранилище жидких и твёрдых отходов (ХЖТО). И если в 1986 году мы заходили в ХЖТО по железной лесенке вверх на 2–3 метра, то когда я приехал на станцию два года спустя, с трудом нашёл этот вход: оказалось, что теперь нужно спускаться вниз на 2–3 метра, таким слоем бетона была залита вся площадь, представляете?
Вообще, с самого начала сериала бросается в глаза чрезмерная политизированность, которая портит всё впечатление от фильма. Его создатели попытались сделать политический детектив на том, что сам по себе реактор РБМК был конструктивно несовершенен, что, кстати, правда. Но в фильме прозвучала фраза о том, что это было сделано намеренно, «потому что так дешевле», что является чистой ложью. До сих пор не утихают споры, кто более виновен в произошедшем: операторы станции, которые нарушили все регламенты и инструкции? Их руководство, которое согласилось провести непродуманный эксперимент и наверняка оказывало какое-то давление на операторов? Физики, которые не просчитали все возможные последствия? Конструкторы-разработчики активной зоны, которые не провели достаточный объём экспериментальных исследований? Высшее руководство страны, которое передало промышленные реакторы из Минсредмаша в Минэнерго? На мой взгляд, виноваты все, поскольку все что-то недоучли, недосчитали, недоделали, недопоняли. Но никто и никогда не думал о том, чтобы удешевить реактор за счёт его безопасности! Такое даже представить невозможно. Я даже не исключаю ангажированность данного сериала – например, дискредитировать успехи Росатома на внешнем рынке. Он также может быть воспринят как удар по ядерной энергетике во всём мире, тем более – у русских, которые строят несовершенные реакторы, у которых всё засекречено и которые готовы пожертвовать людьми ради экономии. Такое впечатление может возникнуть у неискушённых зрителей. Вместе с тем хочется отметить и положительный момент. Сериал вызвал волну интереса к теме катастрофы на ЧАЭС. Ведь «чернобыльцев» у нас стали забывать, льготы мизерные. Тем, кто не стал инвалидом, положена обычная пенсия, сами понимаете какая, которую я и так бы получил, поскольку стажа работы во вредных условиях хватало и без Чернобыля.

В фильме многие добровольно, иногда практически в качестве «смертников» шли выполнять задачи по ликвидации аварии. Например, три добровольца с риском для жизни в первые дни вызвались открыть люки, чтобы выпустить воду. Так было в действительности?
Да, я тоже сам напросился в командировку, поэтому поехал с группой из другого отделения Курчатовского института, а не из отделения ядерных реакторов, в котором работал. Так что в большинстве случаев ликвидаторами были добровольцы, наверное, за исключением тех, кого призывали через военкоматы. Не знаю такого, чтобы кого-то под дулом автомата заставляли что-то делать, как это показано в некоторых эпизодах в фильме. Не могло быть также ситуаций и разговоров, подобных тому, который происходит в сериале между Щербиной, Легасовым и лётчиками в вертолёте: «Я тебя выкину из вертолёта» или «Я тебя застрелю». Действительно в бассейн-барботёр спускались три добровольца, открывали водяные затворы, сливали воду – и все трое остались живы, двое живут и сегодня. Разумеется, их не встречала аплодисментами на выходе прямо у разрушенного реактора толпа болельщиков, как представлено в фильме. Персонажи в сериале молодому поколению могут показаться странными, с непонятной тягой к самопожертвованию. На самом деле было ощущение внутренней мобилизации, мы просто выполняли свою работу.

Учёный, развивая науку, всегда сталкивается с этическими вопросами и политической конъюнктурой. Насколько адекватно отражено это в фильме?
Эти проблемы были всегда и, наверное, всегда будут во всех областях, независимо от страны и политического строя. Но поскольку у меня таких проблем не возникало, мне трудно ответить на данный вопрос. В качестве комментария могу только сказать, что сходная аварийная ситуация возникла ещё до Чернобыльской катастрофы – на Ленинградской АЭС. Тогда всё обошлось благодаря профессионализму операторов. Был проведён «разбор полётов», написан подробный отчёт, но не было принято никаких мер для того, чтобы ситуация не повторилась. Я не занимался реакторами этого типа и не могу сказать точно, почему ничего не было сделано. Видимо, у руководства была убеждённость в абсолютной безопасности реакторов РБМК. Академик Анатолий Александров даже говорил, что готов построить реактор РБМК на Красной площади, настолько он был уверен в его безопасности. Наверное, эта убеждённость руководства сыграла роковую роль. Но и те специалисты, которые выявили слабые места реактора, не настояли на своём.

Как, по вашему мнению, изменилось положение научного работника: сегодня учёный уже не зажат в идеологические рамки, не испытывает политического давления?
В советское время на научную деятельность коллективов и отдельных инженеров и учёных оказывали влияние парткомы, которые были дополнительными рычагами управления. Не всегда это влияние было положительным. Для того, чтобы ускорить свою научную карьеру, некоторые вступали в КПСС, но сам по себе карьеризм в научной среде осуждался. В то же время не было жёсткого условия: не член партии – нет научного роста. Многие талантливые учёные категорически отказывались вступать в партию, и никакому преследованию за это не подвергались. Что касается сегодняшнего положения учёного, то жёсткий контроль со стороны парткомов сменился засильем менеджеров разных сортов и рангов. Сейчас в мире капитализма все ранги определяются зарплатами, и, если посмотреть с этой точки зрения, то инженеры, технологи, конструкторы и учёные явно не относятся к элите атомной отрасли. Особенно тяжело молодым специалистам, у которых зарплаты небольшие. Из-за этого наблюдается большая текучка кадров, нет притока молодых специалистов, остро ощущается нехватка кадров даже в такой прорывной теме, как «Прорыв». Ну и авторитет учёного, конечно, далёк от заслуживаемого. Здесь, на мой взгляд, дело заключается в недостатках сложившейся системы, в которой отсутствует возможность роста по горизонтали. Профессионал в своей области должен получать достойную зарплату независимо от занимаемой должности. Сейчас же действует строго вертикальная система, как в армии.

Что сделано для безопасности ядерных реакторов за прошедшие 30 лет после аварии на ЧАЭС? В настоящее время работает 11 блоков с реакторами РБМК1000.
Реакторы данного типа полностью модернизированы, сегодня исключена возможность подобных аварий. Допущенные ошибки исправлены, к сожалению, уже после катастрофы. Действующие РБМК дорабатывают свой срок службы и больше строиться не будут. Основной промышленный и коммерческий тип реактора в России – ВВЭР. В реакторах ВВЭР системам защиты уделяется очень большое внимание. Я, в частности, участвовал в проекте «Расплав» – в разработке ловушки под активной зоной, это ловушка в случае проплавления корпуса реактора должна улавливать и удерживать все материалы, которые могут в неё попасть. Но лучше до этого не доводить, как показал печальный опыт Фукусимы. Большое внимание к безопасности ядерных реакторов, разумеется, значительно увеличивает стоимость получаемой на них электроэнергии. Но эти затраты оправданны, ядерная энергетика остаётся наиболее экологически чистой. Если сравнить атомную энергию с возобновляемыми источниками энергии, то там тоже много проблем. Ведь изготовление солнечных батарей является вредным производством, наносящим вред экологии. Остро стоит также вопрос с их утилизацией. Солнечные батареи должны занимать большие площади земли, их мощности не могут обеспечить существующие потребности в энергии в нашей стране. Ветряки также имеют существенные недостатки: ветряные электростанции оказывают негативное влияние на здоровье людей, живущих рядом с ними. Вследствие их влияния у человека может возникнуть так называемый синдром ветряных турбин (проблемы со сном, концентрацией, головные боли и головокружение), поэтому не рекомендуется строить ветряные электростанции ближе 2,5 – 3 километров от жилых домов. Также ветряные электростанции являются источниками постоянных низкочастотных шумов (около 40 дБ) и неслышимого инфразвука, которые оказывают негативное влияние на всё живое поблизости. Кроме того, сами они производят электроэнергию в среднем около 30% времени и должны поддерживаться электростанциями, работающими на других источниках энергии, например, АЭС.