Вьетнамский плацдарм
Вести работу на рынке, захваченном конкурентом, причем вести ее крайне успешно и с опережением соперников, может себе позволить, наверно, только такая компания, как Росатом. О сложностях и перспективах проекта по строительству АЭС во Вьетнаме рассказывает Сергей Бояркин, директор программ инжиниринговой деятельности Росатома.
– Темпы работы Росатома по вьетнамскому проекту впечатляют. Но ведь это, наверняка, не так просто?
– Чтобы оценить масштабность и перспективность вьетнамского проекта, мы должны вернуться в начало 2000 годов. В то время общая ситуация в российской экономике и в атомной отрасли, в частности, мягко говоря, не была блестящей. Росатом достраивал один блок в стране и с напряжением сил строил АЭС в Китае, на что уходили все имевшиеся в отрасли ресурсы. И ни о какой возможности внешней экспансии и речи не было.
Именно в это время Вьетнам задумался о сооружении атомной станции. Уровень взаимоотношений между нашими странами был не на подъеме – Россия закрывала базы в Камране и фактически уходила из Вьетнама. Природа, как известно, не терпит пустоты, и наше место заняли японцы, которые широким фронтом проводили экспансию во Вьетнаме: строили заводы крупных компаний, расширяли производства в стране, а также укрепляли торгово- экономические связи. В частности, они предложили Вьетнаму помощь в создании атомной отрасли и сооружении атомных станций.
Сегодня ситуация на вьетнамском рынке кардинально поменялась: после того как мы завоевали определенные позиции, японцы предложили нам сотрудничать. Думаю, в следующем году вернемся к этой теме.
– Не просто было преодолеть японское лобби.
– Японцы сформировали у вьетнамских надзорных органов положительное отношение к своим технологиям. Это был рынок, который по факту принадлежал японцам. Именно такая ситуация нам досталась, когда в 2006 Росатом развернул массовую программу строительства в России, появилась возможность выхода на внешний рынок. И, после восстановления позиций на традиционных рынках, в 2009 году началась экспансия Росатома на новые рынки, в том числе и на вьетнамский.
Весь пакет документов по строительству АЭС во Вьетнаме был подписан в Ханое 21 ноября 2011 года в рамках встречи первого заместителя председателя правительства России Игоря Шувалова и премьер-министра Вьетнама Хоанг Чунг Хая.
– И как приняли нас вьетнамцы?
– Не просто. Никто такие контракты не отдает на блюдечке с голубой каёмочкой. Это была долгая и упорная подготовительная работа. Причем работа на рынке, захваченном конкурентом. Мы понимали, что традиционными методами войти на занятый вьетнамский рынок практически невозможно, поэтому мы заходили «сверху». Росатома удалось добиться, чтобы вопрос о строительстве АЭС был поставлен и положительно решен на встрече двух президентов и уже после этого Росатом начал сотрудничество с вьетнамским Правительством, надзорным органом и вьетнамской электросетевой компанией, объединяющей все энергетические и сетевые активы страны.
Результатом этой тяжелой и интенсивной работы явилось межправсоглашение, которое было подписано во время визита Президента России во Вьетнам год назад. То, что от первой постановки вопроса до соглашения прошел всего год, – это беспрецедентный успех.
Это была долгая и упорная подготовительная работа на рынке, захваченном конкурентом.
– Японцы, наверно, не были рады новому конкуренту?
– В начале экспансии на вьетнамский рынок мы совсем не были уверены в победе. Более того, в начале пути в 2008 году мы сделали попытку договориться с Японией о совместной работе. Но получили ответ, что нет даже предмета для договоренностей: «Это наше. Давайте договариваться там, где нет ни нас, ни вас. Мы вас во Вьетнам не пустим», – ответили японцы. То, что Росатому удалось поменять ситуацию и сегодня строятся 2 станции: одна по японскому проекту, другая по российскому, – это коренное изменение вьетнамского рынка.
Выбранные японскими специалистами площадки для строительства АЭС не соответствуют нормам безопасности.
– 1 декабря были получены разрешения на работу, а 2-го числа на площадке уже были развернуты работы… Это невиданные сроки!
– Пока в течение года велась работа по подготовке всех соглашений, параллельно согласовывались графики и объемы работ. Благодаря этому, сразу после подписания контракта были получены разрешения от соответствующих административных органов провинции Ниньтхуан, которые позволили выйти на площадку.
– Как это удалось сделать за такой короткий срок?
– Работы на площадке состоят из двух частей: физическая работа и тонкая интеллектуальная работа. Так вот – вся интеллектуальная работа к моменту подписания контракта была выполнена. И это сильно сокращает сроки работ.
Сегодня же все геофизическое оборудование уже на площадке. На будущий год будет использоваться техника, которую мы будем арендовать как в России, так и в тех сопредельных государствах, где есть соответствующие профессиональные компании. Техника не самое главное – самое главное интеллект. А это на 100% российское! Тогда как ямы копают пусть те, кто делает это дешевле.
– А сложная ли нам досталась площадка для строительства?
– Все 6 площадок под строительство АЭС были ранее выбраны японскими коллегами в 2006 году. Но по нашим нормативам они вообще не являются выбранными. Выбранная – это когда она соответствует нормативам по без- опасности. А нормативы по размещению станции в России и в Японии отличаются принципиальным образом. Скажем, в России запрещено ставить станции вблизи активных разломов или там, где есть опасность цунами. В Японии же строят АЭС в зоне активных разломов и цунами. Пример Фукусимы известен. Менее известен пример, который тоже крайне показателен, на станции Касивадзаки-Карива.
Касивадзаки-Карива в составе 7 энергоблоков – это самая мощная атомная станция не только в Японии, но и в мире. Станция была построена не только в районе высокой сейсмической активности, но и в непосредственной близости от активного разлома, который усиливает колебания. В 2007 году в районе станции случилось крупное землетрясение, и балльность в районе станции составила 10 баллов, что было больше, чем предусмотрено проектом. Так как станция была построена с некоторым запасом прочности, то данное землетрясение она выдержала, однако инфраструктура, которая находится вокруг станции, сильно пострадала. В результате станция до сих пор работает в тестовом режиме, при том, что это самая большая, а следовательно, самая дорогая станция в мире.
Вьетнамские заказчики и надзорные органы в ходе нашей совместной работы много чему научились. Уровень их понимания серьезности такого объекта, как атомная станция, очень хорошо эволюционировал.
– И подобные примеры не заставили вьетнамцев поменять площадки, выбранные японцами?
– Когда нам в 2010 году досталась негодная площадка, мы очень подробно объясняли вьетнамцам, что строить там станцию нельзя. И хотя Росатом может применить самые серьезные проектные решения и построить станцию, которая выдержит любое землетрясение, то сделать инфраструктуру, выдерживающую любое землетрясение просто невозможно.
Мы в течение года уговаривали вьетнамцев, на что они нам отвечали – площадку выбрали японцы, Япония высокоразвитая страна, мы им доверяем, это площадка уже утверждена решениями правительства и, если вы не можете строить на такой площадке, то и не стройте вообще.
И только после Фукусимы они попросили нас провести со специалистами их Института ядерных исследований, над- зора и энергетической компании большой семинар по безопасности АЭС. На семинаре мы рассказали, что обеспечение безопасности российских АЭС начинается с правильного выбора площадки. И подход при строительстве АЭС – когда строить можно везде, а инженерными способами компенсировать природную опасность – показал свою несостоятельность как на Касивадзаки-Карива, так и на Фукусиме.
– После этого вьетнамцы согласились на смену площадки?
– После того, как мы сумели все объяснить, а коллеги из МАГАТЭ подтвердили правоту нашей позиции, вьетнамцы согласились. Они долго принимали решение и дали нам возможность в районе Ниньтхуан найти нормальную площадку для строительства. Теперь мы найдем подходящую площадку с вероятностью 100%. Ведь последние два года мы тоже несидели сложа руки и параллельно с убеждением вьетнамцев изучали территорию, собирали материалы, даже провели некоторые геологоразведочные работы.
Что характерно, японцы тоже отодвигают свою площадку. Мы ранее указывали вьетнамцам, что японские коллеги строят в ненадлежащем месте, показывали точку, куда рекомендуем им сдвинуться. Так вот японцы сейчас отодвинулись именно в ту точку, куда показали наши специалисты.
– А на какой стадии японский проект строительства АЭС?
– Они на той же стадии, что и мы. Сроки введения наших блоков 2020 и 2021 год соответственно. Японцы планируют сдавать свои блоки в 2021 и 2022 году.
Однако у японцев нет окончательной ясности с проектом. На сегодняшний момент вопрос по выбору технологии на японской станции пока еще не закрыт. Первоначально был запланирован ABWR (advanced boiled water reactor), но после Фукусимы Вьетнам стал с осторожностью относиться к кипящей технологии и обратил внимание на реакторы под давлением, которые имеют более высокий уровень безопасности.
– Получается, что на «чужом» рынке у нас есть шанс построить современную станцию первыми?
– За время, прошедшее с 2006 по 2010 год, когда фактически заново разворачивалась программа серийного строительства атомных станций в России, были созданы инжиниринговые компании, были возрождены проектные и технологические институты. Только этот фундамент позволяет нам быстро вести работы не только в России, но и на зарубежных площадках, в том числе во Вьетнаме.
Вьетнам – высокоорганизованная страна, они придают большое значение развитию атомной энергетики. Они под- тверждают свое желание построить 6 станций. В этой связи у нас еще есть за что бороться.
– По какой финансовой схеме реализуется вьетнамский проект?
– Вьетнамской стороне государством предоставляется целевой кредит. Вьетнамский заказчик в свою очередь заказывает у нас работы по графику. Владельцем станции будет вьетнамская сторона и обязательства по возврату кредита лежат на них. Хотя, я уверен, по мере продвижения проекта вьетнамская сторона обратится к нам за помощью не только в подготовке кадров для будущей станции, но и за помощью в ее эксплуатации.
– Нам интересно частичное владение станцией?
– Сейчас рано обсуждать эти вопросы, но я могу сказать, что опыт работы с вьетнамскими коллегами показывает, что они как разумные и прагматичные люди прислушиваются к аргументированным доводам и меняют свою по- зицию. Если до этого они считали, что строить должны одни японцы, то сейчас ситуация поменялась. Они и по площадке приняли наш норматив.
Вьетнам крайне важный плацдарм для завоевания позиций в Юго-Восточной Азии. Важно, чтобы мы не отдали его японцам и сумели впрыгнуть в вагон, казалось бы, уже ушедшего поезда.
– То есть мы им помогаем в законодательном процессе?
– Естественно. Страна, не имеющая опыта сооружения АЭС, разработать нормативную базу без помощи госу- дарств, имеющих такой опыт, не в состоянии. Сейчас подготовка нормативов осуществляется на совместных семинарах с участием как наших, так и японских специалистов.
– Вьетнамцы запланировали строительство минимум 6 станций, каких поставщиков они рассматривают?
– Они уже ведут активные переговоры с корейцами, с AREVA, сильно активизировался Westinghouse, который уже провел во Вьетнаме два семинара. Все понимают, что вьетнамский рынок – это ключ к рынку Юго-Восточной Азии. Планы развития атомной энергетики есть у Малайзии, Индонезии, Таиланда и даже у Сингапура, но все эти страны сегодня внимательно смотрят за вьетнамским проектом. И тот, кто во Вьетнаме добьется успеха, будет иметь хо- рошие конкурентные преимущества на рынке Юго-Восточной Азии.
