Рывок через столетие
Похоже, в ГК знают секрет вечности: совершая очередной рывок в энерготехнологиях и бизнес-проектах, необходимо обладать точными координатами всех остановок через вековой рубеж. И это не просто красивое выражение – отчасти именно философский взгляд на поставленные задачи вкупе с политическими и финансовыми решениями позволяют находить ответы на вопросы дальнейшего эффективного развития. Другими словами, атомная отрасль завтра – это целый ворох непростых вопросов и сложных ответов сегодня. О поиске решений будущего и главных задачах настоящего мы побеседовали со статс-секретарем – заместителем генерального директора по обеспечению государственных полномочий и бюджетного процесса ГК «Росатом» Татьяной Ельфимовой.
Татьяна Леонидовна, Росатом сегодня – госкорпорация с огромным кредитом доверия не только внутри государства, но и на мировом рынке. В руководстве страны открыто рекомендуют создаваемым государственным компаниям, например Роскосмосу, черпать лучшие методы управления в атомной госкорпорации. Каким опытом Росатом может поделиться в первую очередь? В чем сегодня истинная сила компании?
Наверное, это самый интересный вопрос, ведь Роскосмос поднимал вопрос о своем создании практически одновременно с нашей ГК. Секрет наш заключается в том, что мы единая команда, способная эффективно работать и четко решать поставленные задачи. То есть, наверное, при создании Росатома уже была такая установка, которая воспринималась изнутри как собственное настроение, ощущение того, что все поставленные задачи необходимо очень четко структурировать, оцифровать и синхронизировать взаимодействие. Я думаю, что еще один важный наш секрет в пресловутом человеческом факторе, когда мы друг друга понимаем с полуслова и если кто-то не выполняет по каким-то причинам свою часть работы, то практически останавливается весь проект. Когда мы это поняли, то в короткие сроки провели необходимые технические мероприятия и создали необходимые условия развития.
Я считаю, что реальный десятилетний опыт функционирования ГК в таком большом составе показал, что правительством были приняты правильные решения по форме, составу, структуре и самое главное – системе управления. И знаете, вот та задача, которая ставилась перед нами – единство управления, – в моем понимании, в понимании человека, который формировал эту задачу, решена. Поэтому сакральный смысл духа атомной отрасли заключен в единстве команды, и прежде всего в единстве, которое формировали прошедшие 70 лет. И когда старшие товарищи, аксакалы, как я их называю, мне говорят, что так есть и так будет всегда, я четко понимаю, что уважение к атомной отрасли, служение ее сотрудников стране действительно определено навсегда. В этом наша сила.
Какие сегодня перед госкорпорацией стоят задачи в свете непростой экономической ситуации?
Сегодня на Росатом возложены две очень разноплановые задачи. Первая – мы должны обеспечить развитие при нашем огромном интеллектуальном и производственном потенциале и при нашем стремлении доводить все до конца. А с другой стороны, мы с вами постоянно слышим мнение госструктур: вы же госкорпорация, вы же коммерческий субъект, вы же вполне можете решать и иные задачи за счет собственных сил и ресурсов! Это очень правильно, и это очень высокая оценка государством того, что было сделано нами за последние годы. Но в рамках этого есть еще одна очень серьезная задача. Мы – государственная корпорация, и это означает, что необходимо вместе с государством решать те проблемы, которые сегодня возникли, потому это действительно наложило отпечаток на объемы и порядок финансирования многих наших проектов. Интересный факт: из-за нашей высокой работоспособности коллеги-федералы почему-то считают, что мы все проекты делаем быстро. И когда они с удивлением обнаруживают, что наши проекты долгосрочные и их в процессе реализации нельзя легко изменить и невозможно ускорить, они несколько расстраиваются и недоумевают: почему мы не можем построить десятилетний проект, скажем, за 2–3 года? Это задача тоже весьма непростая – объяснять, что длительность жизненного цикла объектов использования атомной энергии может составлять десятки, сотни, а иной раз и тысячи лет, как, например, для пунктов окончательной изоляции ОЯТ и РАО. И когда формируются проекты сооружения объектов такого типа, то очевидно как то, что они не могут быть созданы за пару лет, так и то, что оперативно менять решения по ходу работы над такими проектами невозможно. Поэтому на нас сегодня возложена задача – найти меры, компенсирующие негативные последствия, которые связаны с невысокими темпами развития экономики страны. Понятно, что раз нет темпов роста энергопотребления, то возникает проблема и со спросом на энергию, которую вырабатывают АЭС, и, следовательно, с потребностью в новых энергоблоках АЭС. Но одновременно с этим мы достигли другой серьезной вехи – необходимости замещения выбывающих мощностей АЭС.
Отрасль реально борется за то, чтобы ее развитие было обеспечено ресурсами, темпы синхронизированы с программами государственного уровня, и по возможности атомная отрасль должна помогать государству в решении задач по компенсации негативных последствий. Что означает – минимизировать риски и нагрузку на бюджет. При этом хотелось бы отметить, что решения, которые были приняты за два последних года, очень знаковые. Например, сокращение темпов строительства АЭС в нашей стране из-за сокращения энергопотребления привело к необходимости активизации работы на международном рынке и к новой структуре наших предложений, а именно, к проекту с предоставлением полного комплекса услуг для объекта использования атомной энергии на всем жизненном цикле.
В нынешних условиях Росатому хватает государственных полномочий или следовало бы их расширить, добавить?
Я бы сказала, что здесь сейчас баланс интересов и баланс компромиссов. Этот вопрос очень интересный, потому что мы сегодня имеем достаточно много полномочий и в пределах РФ, и в праве ГК выступать от имени государства на международной арене. Но вместе с тем, когда нас создавали, это была одна из таких залоговых позиций – нужно было найти такое решение при международном развитии атомной энергетики страны, чтобы не было однозначной субсидиарной экономической и финансовой ответственности государства. Понимаете, корпорация оказалась уникальной моделью. Мы тот орган власти, который может выходить с действительно коммерческими проектами, которые имеют и финансовую, и экономическую, и правовую, и политическую составляющую межгосударственного общения, но при этом мы выходим как самостоятельный хозяйствующий субъект. Любое министерство не может этого делать по определению. Если оно вышло и подписало соглашение, то оно будет чисто политическое, не имеющее ни финансовых, ни технических аспектов под собой, а если в таком соглашении все-таки будут иметь место такие позиции, то это становится ответственностью всего государства.
В то же время на внешнем рынке сегодня огромная конкуренция и каждому игроку непросто вести борьбу за место под солнцем. Какие инструменты помогают Росатому повышать конкурентоспособность?
Рынок действительно стал очень напряженным. Французы приняли новый закон о развитии энергетики и энергосбережении, который кардинально меняет принципиальные установки французской промышленности.
Молодцы, но при этом с точки зрения конкуренции французы вынуждены выходить на внешний рынок для того, чтобы повторить то же самое, что было сделано Росатомом, а именно, все свои мощности направить на экспорт. Соответственно, надо искать потребителя. И знаете, каким своим преимуществом должна сегодня воспользоваться ГК?
Последние десять лет показали, что очень важно формировать кадровый потенциал и кадровый ресурс. Это очень своеобразная модель в рамках наших проектов: люди, которые работают сегодня, должны не только сами освоить производство, но и научиться передавать это следующим поколениям. Я точно понимаю, что это будет поколение «после нас», но мы должны быть уверены в том, что они технически все правильно воспримут. Так вот, та образовательная база, которая была в СССР и сохранилась в РФ, – это огромный потенциал. К нам приезжали в свое время учиться, мы умеем учить, наши знания и наши технологии обучения имеют мировое признание и очень высокий уровень. В данной ситуации это возможность предоставлять комплекс услуг, основанный на том, чтобы проданные и поставленные нами продукцию или технологии кто-то сумеет использовать и эксплуатировать. С другими предметами, например с автомобилями или чайниками, у нас нет проблем с эксплуатацией, а с атомной отраслью есть! В свое время Мексика искала по всему миру программистов и технарей, которые могли бы обслуживать медицинскую технику. Они закупили эту технику, понаставили ее в своих медцентрах, а обслуживать некому, персонала нет. И они реально нанимали молодых специалистов по всему миру, в том числе и по российским вузам ходили, предлагали выпускникам работу.
Росатом у государства денег на текущие расходы никогда не просил и не просит, займы идут на инвестиции в будущее развитие отрасли, и это тоже одно из его отличий от других корпораций. Расскажите об основных проектах, в которые сегодня вкладываются значительные средства?
Вы совершенно правильно задаете вопрос, мы действительно все насущные проблемы обязаны решать сами, и мы решаем их с помощью собственных ресурсов. А что касается задач будущего, то в моем чисто человеческом понимании здесь важны два разных проекта на одном жизненном цикле. Прежде всего это ФЦП «Ядерные энерготехнологии нового поколения».
Когда в 2008 году формировалась новая идеология этого направления, было ощущение, что мы стоим на развилке дорог. Понимаете, в 2008 году сложно было сказать, какое направление окажется перспективным, у какого из них будут потребители, какие будут размеры этой задачи, поэтому было принято решение, что это будет венчурный проект, который на стадии 2012–2015 годов должен был дать ответ на вопрос: что же мы все-таки выбираем?
И вот сейчас в этом проекте вырисовываются два направ ления, которые будут залогом. Знаете, есть такая наука «Философия развития науки и техники», и в ней говорится о том, что пока мы будем доделывать этот долгосрочной проект, то многое может измениться. И возникает вопрос: может быть, часть проектов надо как-то еще переосмыслить с этой точки зрения уже сейчас?Каждый проект несет содержание в области использования атомной энергии и в иных сопутствующих, причем ведущих отраслях: материаловедение, технология формирования… При этом мы по определению должны заложить технологию окончательной стадии этого объекта, которая вообще непонятно когда наступит, лет через 100–150. Но мы должны сегодня это в проекте заложить, а у нас нет знаний, у нас нет даже материаловедческой основы. Этого у всех нет! Ведь не просто же так мир с заключительной стадией объекта использования ядерной энергии реально остановился, где-то с 2010 года все наши коллеги столкнулись с этой философской проблемой. Какое решение мы принимаем? Имеем ли мы право его принимать? Что это даст будущим поколениям?
То есть необходимо принять серьезное философское решение уровня «быть или не быть»?
Именно. Вот французы остановились, меняют проект. Финны остановились, меняют проект. Немцы тоже меняют проект. То есть мы, с одной стороны, говорим о проектах развития, а с другой – у нас заключительная стадия, которую мир не решил, поскольку отрасль очень молодая и она не дошла еще до этой стадии ни в головах, ни в технологиях.
Есть еще вторая ФЦП «Обеспечение радиационной безопасности – 2», где мы планируем формирование некой лаборатории с технологией утилизации, которая бы позволила определиться с окончательным захоронением ОЯТ. Да, хранение ОЯТ в некоем сосуде возможно, но ведь сосуд-то не вечный! Французы вот в 2010 году дошли до этого понимания и меняют ради этого закон, где критерием служит госполитика! И в этой связи атомная отрасль становится очень важной точкой соприкосновения нескольких решений. Надо принять философское и политическое государственное решение, и только потом последуют все технические решения. Вот мы опять, кстати, вернулись к Роскосмосу: они похожи на нас или нет? Мы пришли к выводу, что не очень. Почему? У них отправили элемент, он улетел, а пока он летит, то в ЦУПе меняется несколько поколений операторов, которые следят за тем, как проходит полет. Есть другое похожее техническое решение – это Русгидро. Вот если устареет ГЭС, то что с ней делать? Она ведь тоже не может так просто быть удалена со своего места. Поэтому место атомной отрасли в жизни человечества заключается еще и в том, чтобы уметь задавать вот такие непростые вопросы и уметь на них отвечать. У нас уже на начальном этапе получается выделять приоритетное направление сразу с учетом вариантов решения вопросов заключительной стадии жизненного цикла –которая, как ни странно, задает еще более мощный тренд для развития по сравнению с другими стадиями. И тот, кто успешно решит эту краеугольную задачу атомной отрасли, тот и окажется первым.
А каким вам сейчас видится будущее госкорпорации?
Знаете, мы прожили эти 10 лет очень как-то быстро: от 60 до 70-летия отрасли. И если подводить итог из того, что было сделано, то хочу отметить что мы стали еще более интересным субъектом, мы умудряемся проходить параллельно несколько этапов развития. Если госкорпорация сохранит этот источник энергии, то у нее действительно большое будущее, и она должна стать настоящим центром притяжения, прежде всего новых проектов. Ведь через 10 лет мы закончим первые глобальные международные проекты, они будут построены и дадут какой-то денежный поток. Соответственно, те финансовые ресурсы, которые у нас образуются, должны стать источником для чего-то иного, и у нас пока есть время, чтобы решить, что именно мы выберем в плане приоритетного направления. У нас любой инвестиционный ресурс в любом проекте – электроэнергия. Она всегда будет стоить столько, «сколько стоит жизнь». Это значит, что финансовые ресурсы у нас всегда будут. Вопрос в том, куда мы их направим? Мы можем их направить на дальнейшее эволюционное развитие, но ведь есть предел насыщения в мире этими объектами. Давайте будем честными, через 70 лет точно наступит предел. Соответственно, успешным окажется тот, кто найдет новые технологии. А технологии, судя по всему, будут не индивидуальные, а пакетные – то есть симбиоз технологий с синергетическим эффектом. Значит, надо искать коллег, искать новые прорывные проекты и это огромная работа. Поэтому, мне кажется, ближайшие десять лет ГК должна уложить в свое внутреннее развитие. У нее есть огромные обязательства, которые мы в любом случае выполним, это как «обязательная программа». А вот «венчурная программа» – программа поиска новых технологий и решений, – должна войти в состав обязательной программы ГК, и вот тогда это действительно большое будущее. Сегодня мы видим, как гиганты экономики рушатся, поскольку все они основаны на системе потребления, на экономическом бизнес-эффекте. И если ГК заложит в свою деятельность социально-гуманитарный эффект, то как никогда поднимется социальная ответственность корпорации, которая и станет источником ее роста и источником ее идей.
Я поздравляю всех с праздником! И поскольку, как я уже говорила, проекты у нас совсем «короткие», всего какие-то сотни лет, то, пользуясь случаем, желаю всем вам, уважаемые коллеги, такого долголетия, чтобы вы могли обеспечить исполнение этих проектов и отпраздновать их успешное завершение! От всей души желаю всем сотрудникам отрасли здоровья и счастья!
