В поисках обогащения

Cameco и «Казатомпром» стремятся выйти в новые переделы ЯТЦ

Две крупнейших уранодобывающих компании в мире, казахстанский «Казатомпром» и канадская Cameco, предпринимают усилия, чтобы выстроить в своей структуре полный топливный цикл. Обе компании ловят появляющиеся возможности для развития бизнеса, которые дает очередной подъем атомной энергетики.

Cameco

Контуры бизнеса

Канадская компания появилась после слияния в 1988 году саскачеванской провинциальной компании Saskatchewan Mining Development Corporation (SMDC) и федеральной Eldorado Resources.

SMDC входила в капитал различных разведочных и горных компаний Саскачевана и вела собственную геологоразведку. SMDC участвовала в открытии уранового месторождения McClean Lake, в 1977 году компания приобрела долю в совместном предприятии на базе уранового месторождения McArthur River и спустя три года стала оператором проекта. Оба месторождения — одни из крупнейших в Канаде.

Eldorado Resources — ветеран отрасли: с середины 1930-х годов компания добывала радий, в 1940-х ее основным продуктом стал уран — отходы радиевого производства. Компания несколько раз переживала взлеты и падения до слияния с SMDC. Ее ключевым активом в тот момент было предприятие в Порт-Хоупе, где извлекали радий и уран. Теперь там конверсионное производство.

В 1991 году госкомпания Cameco вышла на биржу и стала публичной. Чтобы стать интересной акционерам, она диверсифицировалась в нескольких направлениях: золотом, урановом и топливном. Золотое в 2009 году было закрыто продажей доли в компании Centerra Gold. Полученные $875 млн поддержали компанию после обвала цен на уран на фоне финансового кризиса, а позднее — аварии на АЭС «Фукусима» в 2011 году. Параллельно компания увеличивала свою сырьевую базу. В 1996 году в Казахстане было учреждено СП «Инкай», в 2009 году предприятие начало промышленную эксплуатацию одноименного уранового месторождения. В 1998 году Cameco купила канадский, казахстанский и американский бизнес партнера — немецкой Uranerzbergbau. После сделок активы Cameco увеличились примерно на 30%. В 2004 году компания принимает решение построить рудник на месторождении Cigar Lake. Стройка шла очень трудно. Но после двух затоплений рудник в 2014 году все же заработал, и теперь это ключевой канадский добывающий актив компании.

Наконец, компания различными способами расширяла свое участие в топливном бизнесе. Она участвовала в сделке «ВОУ-НОУ», выступив администратором и представителем так называемых западных компаний. В их число, кроме Cameco, вошли французская Cogema и германская NUKEM. В 2001–2002 годах Cameco в два этапа купила 31,6% в АЭС «Брюс». Правда, в 2014 году Cameco вынуждена была продать эту долю за $450 млн, чтобы поддержать компанию в период низких цен.

В 2006 году Cameco купила Zircatec Precision Industries (далее — Zircatec), предприятие по производству топливных сборок и их компонентов для реакторов на тяжелой воде CANDU. Благодаря сделке компания сформировала полную технологическую цепочку производства топлива в тяжеловодном сегменте от рудника до реактора. Было только одно но: объем тяжеловодного рынка, где для топлива используется уран с природным обогащением, невелик, лишь порядка 10% от общего объема.

Новые возможности

Выход в сегмент легководных реакторов, которые составляют основу мирового парка АЭС, стал возможен благодаря совокупности обстоятельств. Ключевое из них — банкротство Westinghouse Electric (Westinghouse), одной из крупнейших в мире компаний по фабрикации ядерного топлива для легководных реакторов. Она не справилась со строительством двух АЭС в США и со скандалами и разоблачениями вышла из этих проектов. В октябре 2022 года Cameco объявила о вхождении в капитал Westinghouse. В ноябре 2023 года сделка была закрыта, Cameco заплатила за 49% акций $2,1 млрд. Сделка, по ожиданиям Cameco, должна предоставить букет возможностей. Cameco действительно подписала несколько долгосрочных контрактов в странах Восточной Европы, куда выходит также и Westinghouse. Но итоги 2024 года показали, что Westinghouse продолжает генерировать убытки, пусть и только «бумажные», возникшие из-за переоценки запасов. Доля выручки Westinghouse, учтенной Cameco за 2024 год, составила $2,89 млрд, доля чистого убытка — $218 млн. Для сравнения, выручка от традиционных, уранового и топливного, бизнесов Cameco составила в 2024 году $3,14 млрд. Итоговая чистая прибыль за тот же период — $172 млн.

Сделка с Westinghouse может повлиять на конверсионный сегмент компании. Дело в том, что лицензия на эксплуатацию конверсионного завода в Порт-Хоупе действует до 28 февраля 2027 года. Маловероятно, конечно, что компания не сможет ее продлить. Но если такое случится, это может стать встряской для конверсионного сегмента рынка. Но у Westinghouse есть собственное конверсионное производство в Спрингфилде (Англия). В 2005–2014 годах Cameco покупала там услуги конверсии по толлинговой схеме (предоставление платной услуги без изменения права собственности на продукт), однако в августе 2014 года, за два года до конца контракта, расторгла его из-за низкого спроса на конверсию. После этого компания Westinghouse частично вывела конверсионные мощности завода из эксплуатации. В декабре 2022 Westinghouse получила от правительства Соединенного Королевства 13 млн фунтов стерлингов на изучение возможности расширить конверсию, изучение продолжается.

Таким образом, Cameco прямо и косвенно владеет двумя конверсионными предприятиями, и будут ли они дополнять друг друга, конкурировать или останется только одно предприятие, пока непонятно.

Ход лазерным конем

После покупки Westinghouse Cameco стала позиционировать себя одним из крупнейших поставщиков уранового топлива. Однако в этом позиционировании есть одна лакуна: у канадской компании нет своих мощностей по обогащению урана.

По-видимому, зная из опыта участия в программе «ВОУ-НОУ», насколько непросто создать собственные обогатительные мощности, Cameco сделала ход конем и вложилась в альтернативную газодиффузионной и газоцентрифужной лазерную технологию. В 2008 году компания купила 24% компании Global Laser Enrichment (GLE). Совладельцами GLE на тот момент были General Electric и Hitachi. Но после неудачи со строительством предприятия в Падьюке на площадке бывшего газодиффузионного завода и многих попыток исправить положение дел General Electric и Hitachi вышли из проекта. Их доли в январе 2021 года выкупили австралийская Silex Systems (далее — Silex), владелец технологии, и Cameco. В настоящее время Cameco владеет 49% GLE.

На фоне попыток отказа от российского обогащенного урана и стремления наладить в США собственное производство проект лазерного обогащения GLE пытается продвигаться. Правда, сроки ввода установки в коммерческую эксплуатацию понемногу сдвигаются вправо. Так, в релизе от 31 августа 2022 года годом начала коммерческой эксплуатации назывался 2027-й. В феврале прошлого года Silex заявила, что коммерческая эксплуатация будущего завода по лазерному обогащению в Падьюке может начаться в 2028 году. В релизе в декабре 2024 года, когда компания подала экологический отчет в Комиссию по ядерному регулированию США (NRC), сроком развертывания производства назван 2030 год. Эта дата тоже может сдвинуться, если факторы успеха обернутся факторами риска: «Путь GLE к коммерциализации зависит от нескольких факторов, включая, помимо прочего, успешное развитие и завершение программы демонстрации и развития технологий GLE, четкий вариант коммерческого использования, надежные основы рынка, ясность в отношении будущего импорта российского топлива, способность обеспечить существенную государственную поддержку и финансирование (в частности, ускоренные коммерческие пути, связанные с НОУ и, потенциально, HALEU, зависят от государственного финансирования) и долгосрочную поддержку отрасли», — говорится на сайте Cameco в разделе, посвященном GLE.

Главную проблему лазерной технологии обогащения сформулировал Кристо Либенберг, соучредитель и генеральный директор LIS Technologies — компании, которая разрабатывает альтернативную технологию лазерного обогащения: «За последние 50 лет в 26 странах никто не смог добиться успеха с лазерным обогащением» (цит. по Atominfo.ru). Сам Кристо Либенберг уверен в своем успехе (другого варианта у него все равно нет), но пока история складывается не в пользу лазерного обогащения.

В 2025 году GLE планирует продемонстрировать работу пилотной установки и получить подтверждение ее работоспособности от третьей стороны. GLE также продолжает готовить заявку в NRC на лицензию и планирует получить третий полномасштабный модуль лазерной системы, необходимый для усовершенствования компонентов. Cameco постепенно увеличивает расходы на технологию: $21 млн, $37 млн и $47 млн в 2023, 2024 и 2025 году (прогноз) соответственно.

Если предположить, что технология окажется рабочей, апробировать ее будут на хвостах обогащения газодиффузионного завода в Падьюке. GLE заключила долгосрочное соглашение с Минэнерго США о продаже GLE около 200 тыс. тонн гексафторида обедненного урана. «GLE планирует использовать этот материал в качестве сырья для производства гексафторида урана природного качества (UF₆) с использованием технологии лазерного обогащения SILEX в течение 30 лет. Ожидаемая производительность будет эквивалентна урановому руднику с годовым объемом добычи до 5 млн фунтов урана, что позволит ему войти в десятку лучших современных урановых рудников по объему производства», — приводятся в релизе Silex слова гендиректора компании Майкла Голдсуорси.

Понимать их можно двояко. С одной стороны, он пытается представить такую перспективу заманчивой. Но уранодобывающая Cameco называет столь экзотический способ получать гексафторид урана природного обогащения просто единственным возможным способом коммерциализировать технологию.

С другой стороны, эти слова могут свидетельствовать о том, что GLE отказывается от планов выпускать низкообогащенный (LEU) и низкообогащенный высокопробный (HALEU) уран. Если это так, Cameco получит не контроль за ключевым звеном в цепочке создания ядерного топлива для легководных и перспективных АЭС, а еще одно конверсионное предприятие.

Наконец, следует помнить, что земельный участок, который GLE купила в ноябре 2024 года под будущий завод, расположен в США. С точки зрения поставок сырья это хорошо, а вот с точки зрения контроля — плохо. В условиях раскручивающейся торговой войны между США и Канадой размещение разных топливных переделов в разных странах — это, конечно, риск.

«Казатомпром»

Первый подход

В период «атомного ренессанса» в начале 2000-х годов компания стремилась получить доступ к недостающим переделам ядерного топливного цикла. В Казахстане действовали уранодобывающие предприятия, на Ульбинском металлургическом заводе (УМЗ) производили топливные таблетки. Не хватало конверсии, обогащения и фабрикации сборок. Эти переделы «Казатомпром» надеялся получить по принципу «недра в обмен на технологии».

С российской компанией «Атомредметзолото» (сейчас — «Росатом Недра») «Казатомпром» договорился о вхождении в капитал Центра по обогащению урана — разделительного предприятия на базе Уральского электрохимического комбината. В 2006 году на паритетных началах «Казатомпромом» и российской стороной был создан Центр по обогащению урана (ЦОУ). Благодаря сделке «Казатомпром» получил возможность получать до 5 млн ЕРР в год.

С канадской Cameco «Казатомпром» договорился о создании конверсионного производства. В августе 2008 года была создана компания «Ульба Конверсия». Изначально предполагалось, что в Казахстане будет построено предприятие по выпуску гексафторида урана мощностью 12 тыс. тонн в год. Cameco должна была предоставить технологию, получив до 49% в предприятии. Параллельно с объявлением о конверсионном предприятии Cameco заявила о планируемом удвоении производства на Инкае.

С французской Areva (сейчас — Orano) «Казатомпром» в октябре 2010 года подписал соглашение о строительстве предприятия по выпуску топливных сборок мощностью 400 тонн в год. Предполагалось, что оно заработает в 2014 году.

Кроме того, «Казатомпром» приобрел в 2007 году за $540 млн у японской Toshiba 10% акций Westinghouse, чтобы таким образом получить доступ к сегменту готового ядерного топлива.

В Стратегии развития «Казатомпрома» на 2015–2025 годы предполагалось, что компания реализует полный ядерный топливный цикл. Однако последствия мирового финансового кризиса и аварии на АЭС «Фукусима», да и, будем честны, нежелание партнеров создавать себе конкурентов, не позволили компании осуществить планы.

Конверсионное предприятие не состоялось. Из-за плохих рыночных условий «Казатомпром» решил не инвестировать в это направление. В августе 2018 года участники ТОО «Ульба Конверсия» проголосовали за его ликвидацию. Однако в декабре того же года «Казатомпром», Ульбинский металлургический завод и Cameco заключили договор о предоставлении казахстанской стороне права пользования технологиями аффинажа и конверсии урана. В январе 2020 года технологии были переданы «Казатомпрому». С фабрикацией и доходами от продажи топлива тоже не сложилось. Но «Казатомпром» в итоге хотя бы оказался в плюсе. В декабре 2017 года «Казатомпром» закрыл сделку по продаже японской Toshiba 10% акций Westinghouse. «С учетом полученных за период владения акциями дивидендов в размере $103 млн «Казатомпром» осуществил возврат вложенных средств в общей сумме $625 млн, что превысило первоначальные инвестиции в акции Westinghouse на $85 млн», — говорится в релизе компании. Последующее банкротство Westinghouse и огромные сложности ее владельца, Toshiba, показали, что «Казатомпром» вовремя спрыгнул с тонущей лодки.

В марте 2020 года «Казатомпром» закрыл сделку по продаже «ТВЭЛ» 50% минус одна акция в капитале ЦОУ. Эта акция сохранила казахстанской компании доступ к услугам обогащения, предоставляемым Топливным дивизионом «Росатома».

Строительство предприятия по выпуску топливных сборок оказалось мучительным и долгим. В середине 2010-х годов стало понятно, что с французской компанией оно не сложится: Areva вошла в период турбулентности, признания убытков и необоснованных трат и в итоге реструктуризации. Однако в казахстанский проект вошла китайская CGN, Areva предоставила технологию — лицензию, инженерную документацию, поставку основного производственного оборудования, обучение персонала и проч., и в конце 2016 года началось строительство. Правда, проектная мощность снизилась вдвое — 200 тонн в пересчете на обогащенный уран. В компании «Ульба-ТВС» 51% стали принадлежать «Казатомпрому», 49% — CGN-URC. Первоначально предполагалось, что предприятие будет запущено в 2018 году. Фактически это случилось в ноябре 2021 года, а на полную мощность оно вышло в январе 2025 года.

Уйдя чуть в сторону, отметим, что «Казатомпром» долго и сложно выходил из непрофильных для себя активов в области редкоземельных металлов, фотоэлектрических пластин для СЭС и химии. Так, первый аукцион по продаже 40% в АО «Каустик» был объявлен в августе 2017 года, затем были еще несколько, но продал актив «Казатомпром» лишь в апреле 2023 года.

В итоге «Казатомпром» во второй половине 2010-х годов сосредоточился на урановом бизнесе и вышел в ноябре 2018 года на IPO, позиционируясь как уранодобывающая компания.

Второй подход

Времена меняются, появляются новые возможности. «Казатомпром» еще раз взялся за освоение новых топливных переделов. Так, в настоящее время «Казатомпром» оценивает возможность внедрить на Ульбинский металлургический завод (УМЗ) технологию аффинажа урана, полученную от Cameco. «Казатомпром» ведет инвестиционный проект «Здание 600. Реконструкция. Аффинажное производство закиси-окиси урана мощностью 6000 тонн U в год». Проект прошел общественные слушания, идут различные экспертизы и изыскания. Предполагается, что новое предприятие заработает в 2026 году, а действующий на УМЗ аффинажный цех будет закрыт. Исходя из этого можно было бы говорить не об освоении нового передела, а о модернизации. Однако после нее предприятие сможет выпускать не только U₃O₈, но и UO₃. Он используется для изготовления топлива для тяжеловодных реакторов. Это означает, что в случае успеха «Казатомпром» выйдет на рынок, пусть и небольшой, но симпатичный — не паршивая овца, а упитанная овечка. Производство сборок для тяжеловодных реакторов налажено не только в Канаде, но и в Индии, Румынии, Южной Корее и Китае, где также работают тяжеловодные реакторы. Если Казахстан сможет предложить конкурентоспособную цену на UO₃, а предпосылки для этого есть (более низкая себестоимость природного урана, операционные затраты и налоги), это сможет изменить положение дел на рынке тяжеловодного топлива.

Казахстан очень хочет организовать у себя обогащение урана. В ноябре 2023 года министр энергетики Казахстана Алмасадам Саткалиев заявил, что о конверсии и обогащении идут переговоры с Францией: «В настоящее время в соответствии с поручением главы государства рассматриваются возможности участия «Казатомпрома» в технологиях конверсии и обогащения урана. Компания Orano является одним из мировых лидеров, обладающих необходимыми технологиями. Соглашение, подписанное на уровне «Казатомпрома», предполагает продолжение сотрудничества с компанией Orano, в том числе по изучению возможности вхождения «Казатомпрома» и получению технологий по конверсии и обогащению урана» (цит. по sputnik.kz). Заявление было сделано именно в контексте создания полной цепочки в ядерном топливном цикле: «Мы говорим о том, что Казахстану необходимо расширить присутствие в так называемом полном цикле переработки урана. У нас есть уникальные компетенции по добыче, по первичной переработке мы номер № 1 в мире, по поставке урана, по экспорту урана. У нас есть уникальные инженерные, научно-прикладные компетенции, связанные с работой Института ядерной физики и ядерного центра. У нас есть опыт эксплуатации самых современных реакторов средней мощности, БН-350, у нас есть действующие исследовательские реакторы. Выпадающим звеном в этой цепи является конверсия и обогащение урана», — отметил тогда Алмасадам Саткалиев.

Однако, как сообщил в ноябре 2024 года в интервью с главным исполнительным директором астанинской фондовой биржи (Astana International Exchange) Асель Мукажановой гендиректор «Казатомпрома» Меиржан Юсупов, представители французской, российской и китайской сторон сослались на договор о нераспространении и практически неизбежный запрет национальных регуляторов на передачу обогатительных технологий.

Поэтому единственный возможный для «Казатомпрома» способ получить доступ к французским обогатительным мощностям — инвестировать в строительство новых мощностей французского обогатительного предприятия George Besse 2. В октябре 2023 года Orano одобрила инвестиции в €1,7 млрд на увеличение мощности предприятия с 7,5 млн ЕРР до 10 млн ЕРР.

В истории французского обогащения урана, правда, был пример неудачных инвестиций. Иран, акционер компании Eurodif Production, владеющей обогатительным заводом George Besse, столкнулся с большими проблемами при возврате своих инвестиций, а обогащенный уран не получил вовсе.

У Казахстана, конечно, не такая сложная репутация, как у Ирана. К тому же у Казахстана есть отличный аргумент в возможных спорах: СП «Катко» после того, как Orano потеряла доступ к урану из Нигера, стало одним из двух основных источников природного урана для компании. Поэтому потеря и даже просто приостановка работы «Катко» стали бы для Orano как минимум весьма болезненными. Поэтому можно предположить, что, если решение о казахстанских инвестициях во французское обогащение урана будет принято, результат окажется благополучным для обеих сторон, если, конечно, они договорятся о цене. Это может быть непросто, поскольку «Казатомпром» давно покупает обогащенный уран у «Росатома», и ценовое преимущество, как можно предположить, останется у России.

Любопытно, что в ноябре 2024 года «Казатомпром» и Orano Group подписали меморандум о взаимопонимании и сотрудничестве в сфере образования и подготовки кадров для атомной отрасли. Документ предусматривает стажировки и обучение специалистов «Казатомпрома» и Ульбинского металлургического завода на предприятиях Orano, в том числе конверсионных. Таким образом, у «Казатомпрома» конверсионная технология от Cameco, а стажироваться сотрудники УМЗ, как предполагается, будут на предприятиях Orano. Что это значит в контексте появления у Казахстана конверсионного передела, пока непонятно. Но для сравнения отметим, что французской Areva/Orano потребовалось 11 лет (с 2007 по 2018 год) вместо планируемых 6 для запуска модернизированного конверсионного завода Philippe Coste в Трикастене в рамках проекта Comurhex II. Площадка в Мальвези, где производится промежуточный продукт — сырье для Трикастена, судя по отсутствию новостей, так и не была модернизирована.