Наука ответственности
Отныне высокотехнологичные проекты будут развиваться благодаря работе нового уникального тандема. Когда генеральный директор Росатома Алексей Лихачёв и президент РАН Александр Сергеев поставили под документом свои подписи, у собравшихся в зале участников торжества было ощущение того, что наконец произошло что-то нечто весьма долгожданное. Хотя, если честно, сама идея совместной деятельности двух гигантов – высокотехнологичного и научного – в принципе настолько очевидна, что подписание соглашения казалось сущей формальностью. 7 февраля 2019 года можно уверенно записать в эпохальные даты. Это тот самый случай, когда говорят: одна голова – хорошо, а две лучше. Отныне большинство направлений будет разрабатываться и развиваться совместными усилиями: перспективные технологии атомной энергетики, термоядерные исследования, материаловедение, плазменные и лазерные технологии, ядерная медицина и цифровые технологии… О том, как совместная деятельность Росатома и Академии наук будет развивать инновационную экономику и какое значение подписанию соглашения придают в научной среде, «Вестнику Атомпрома» сразу после церемонии подписания рассказал президент Российской академии наук Александр Сергеев.
Александр Михайлович, какова для РАН значимость подписанного соглашения?
Очень большая, поскольку мы все сейчас понимаем, что существенная проблема, которая мешает росту нашей экономики, заключается в том, что мы по-прежнему не умеем внедрять в неё инновации. Даже если посмотреть по тем соотношениям финансирования науки, которые сейчас есть в стране, то мы увидим, что бюджетное финансирование в разы превышает объёмы финансирования, которое поступает из промышленного сектора, из экономики в целом.
Эта ситуация кардинально отличается от мировой тенденции, и прежде всего от тех стран, с которыми мы пытаемся соревноваться. У них, напротив, большая часть финансирования науки приходит из экономики. А что это значит? Это значит, что зарубежная экономика научилась и поняла, что она может быстро получать при- быль при правильном вложении денег в науку и совершить быстрый оборот средств с помощью развития новых технологий, возникающих из научного развития. У них эта обратная связь очень действенна и хорошо работает. Это залог их быстрого движения вперёд. И для нас вывод простой: пока мы так же не научимся, пока у нас правильно считаемое соотношение вложений бюджета в науку и вложений промышленности в науку не склонится в сторону промышленности, мы просто не построим никакой инновационной экономики и ни за кем не угонимся. Конечно, инновации нужны и в сырьевой экономике, но ещё больше они необходимы и важны для таких государственных корпораций, как Росатом или Роскосмос.
Вот именно поэтому мы сейчас и пытаемся организовать тесное сотрудничество с атомной отраслью, для того, чтобы появилась необходимая обратная связь. Чтобы Росатом через появление нового научно-технического задела и его запуск в рынок почувствовал прибыль. Главный параметр, который демонстрирует успех любой корпорации, – это её прибыль. Поэтому когда Росатом будет получать со всех новых образцов продукции прибыль и частично пускать эту прибыль на рефинансирование науки, иными словами, когда мы запустим эту обратную экономическую связь, то мы увидим, что мы действительно встаём на рельсы инновационной экономики.
На мой взгляд, Росатом у нас самая высокотехнологичная компания, компания со средствами и пониманием того, что такое взаимодействие действительно необходимо. Поэтому именно на поле взаимодействия Росатома с академической наукой такую модель проще всего запустить. Сейчас стране очень нужны положительные примеры такой обратной связи, поскольку многие не верят в то, что мы сами можем запускать сквозные цепочки от генерации знаний до рынка. И как раз такие доказательные примеры именно здесь должны возникнуть. А затем и другие крупные компании и корпорации подтянутся.
На ваш взгляд, какое время понадобится для обновления научно-технического задела?
А вы знаете, он частично уже существует. Ведь издавна академические институты тратили бюджетные средства, было большое количество программ Министерства образования и науки, и, к сожалению, большая часть того, что сделано и произведено, оно где-то складировано и никем не востребовано. Я полагаю, что уже создано что-то такое, в чём промышленность нуждается, но ещё даже не подозревает, что это уже кем-то просчитано и воплощено в проекты, пусть и на бумаге или в лабораторном эксперименте. Здесь как раз нужно просто идти друг другу навстречу. Ну и, естественно, необходимо искать, открывать и развивать новое. Сегодня государство у нас ответственно за развитие фундаментальной науки. У крупных компаний и госкорпораций есть своя отраслевая наука. Я часто слышу, что отраслевая наука пропала в стране. Нет, она есть! Но она сейчас в значительной степени в недрах этих крупных компаний, и она сильно прикладная, то есть она присутствует там, где её результаты можно внедрить безо всяких существенных рисков для самих компаний. А между фундаментальной наукой и отраслевой есть вот это поле интересов, которое и государство не должно целиком финансировать, поскольку оно своё функцию выполняет, а крупный бизнес сюда боится вкладываться, поскольку эта зона пока рискованная. И вот в этом как раз и суть проблемы. Поэтому эта зона должна быть зоной совместной ответственности поддержки со стороны и государства, и бизнеса. Стратегия научно-технологического развития страны как раз подразумевает ответ на вопрос: как пройти от результатов фундаментальных исследований в рынок, грамотно используя это поле интересов.
Росатом постоянно ищет прорывные технологии. Что уже сегодня может предложить Академия наук?
Это предмет для взаимного изучения и понимания. Как правило, учёных обвиняют в том, что они, так сказать, придумали что-то, но это не очень-то и нужно рынку. Вот сейчас мы с Росатомом обсуждаем очень интересную тему – совместную программу по биофотонике. Биофотоника – это использование современных источников оптического излучения с определёнными свойствами для диагностики различных болезней или лечения. Сегодня биофотоника – наиболее быстроразвивающийся во всём мире рынок фотоники. Драйвером этого рынка как раз является спрос, поскольку это совершенно новые возможности и диагностики, и лечения, но, к сожалению, получается так, что в нашу медицину это не придёт до тех пор, пока за рубежом не будет внедрено, пока там производители не займут все рыночные ниши. Это при том, что у нас сегодня существует значительное количество оригинальных разработок. И сейчас эта программа по биофотонике является одной из программ, которая разрабатывается между академическими институтами и Росатомом. Это вот такой пример небольшой, который, конечно, не может быть основной деятельностью Росатома, но тем не менее он иллюстрирует такое интересное ответвление нашего взаимодействия, которое, как я думаю, может «выстрелить». На научно-техническом совете много говорили о водородной энергетике. И это тоже очень интересное направление. Ведь мы столько лет изучаем его, и в недрах академических институтов есть многолетние исследования по многим аспектам водородной энергетики, однако дальше этих исследований эта тематика не востребована.
А что мешает? Почему нет заинтересованности у бизнеса?
Потому что наши крупные бизнес-компании имеют достаточные для себя доходы с продажи старых технологий, которые были разработаны раньше. Ведь если говорить честно, и об этом Росатом тоже неоднократно заявлял, то действительно основной портфель заказов, который есть у Росатома, это заказы на строительство блоков и на обеспечение топливом этих блоков. Но это уже стареющие технологии. И ясно, что для того, чтобы выйти с новыми технологиями, которые более дорогие, как раз нужно получить новый научно-технический задел и запустить его в оборот. Росатом понимает, что только на старом багаже очень трудно продержаться и быть лидером технологического рынка. А отсюда вытекает и соглашение с Российской академией наук, отсюда и разговоры про альтернативную и водородную энергетику. И, кстати, если мы с вами посмотрим на ветровую энергетику, то у Росатома самый большой в стране парк «ветряков». А ведь это тоже можно развивать, несмотря на то что потребности в России в ветровой энергетике не особо большие, нам и так хватает производимой энергии. Но представьте себе, что скоро ветровая энергия станет существенно дешевле всех других видов энергии и наши северные соседи, которые застроят «ветряками» всю Скандинавию, предложат нам гораздо более дешевую энергию, чем мы у себя производим. Представляете, что это будет? Поэтому и этот тренд необходимо отслеживать. Пусть сейчас нам не особо нужна ветровая энергетика в больших количествах, но строить свои «ветряки» на основе наших же технологий, насыщать их нашими новыми решениями и, возможно, торговать ими за рубеж в те страны, где в такой энергетике нуждаются, и Росатом это очень хорошо понимает.
В этом взаимодействии – науки и Росатома – кто играет первую скрипку? Кто на кого больше опирается?
Как сказал на научно-техническом совете Алексей Евгеньевич Лихачёв: «Мы должны быть мировыми лидерами высокотехнологического рынка». Сегодня необходимо понимать, что нужны новые технологии, которые без участия науки появиться не могут. Знаете, что ещё очень хорошо во взаимодействии Росатома и Академии наук? Росатом для академической науки является самым квалифицированным заказчиком. У госкорпорации есть свои сильные исследовательские подразделения, в которых работают учёные, которые прекрасно понимают, что такое наука, а в науке зачастую недостаточно просто вложить деньги и потребовать на выходе точного выполнения техзадания. Очень важен творческий подход. Учёные из Росатома и Академии наук зачастую работают рука об руку, и это важный залог успеха во взаимодействии нашей промышленности и науки.
