Чисто с умом
Как примирить достижение климатических целей и решение задач эффективного энергоснабжения
Эксперты поделились своим видением перспектив развития мировой энергетики, ответив на вопросы «Вестника атомпрома» об основных тенденциях энергетических рынков, темпах зеленого энергоперехода, технологиях, которые смогут помочь решению задач декарбонизации, и роли атомной энергетики в будущем глобальном энергобалансе.
Федор Веселов
Кандидат экономических наук, заместитель директора Института энергетических исследований РАН (ИНЭИ РАН)
«Ближайшие годы будут временем тестирования очень широкого спектра энергетических технологий»
Изменения в глобальной энергетике идут медленно. С 2010 по 2020 год общая доля всех безуглеродных ресурсов (атомная, гидроэнергия, биомасса и прочие ВИЭ) выросла всего на 2,2% — с 17,8 до 20%. Более заметны изменения в производстве электроэнергии, где доля безуглеродных источников выросла на 5% — с 31,6 до 36,5%. Однако и здесь темпы вдвое меньше формального индикатора энергоперехода (изменение доли какого-либо энергоресурса на 10% за 10 лет).
Изменения в структуре энергетики определяются не только климатической повесткой и поэтому происходят неравномерно по регионам мира. В большей мере признаки энергоперехода наблюдаются в развитых странах, сделавших достижение углеродной нейтральности ключевым приоритетом своей энергополитики. Для большинства же развивающихся стран развитие энергетики определяется потребностями подпитки своих быстрорастущих экономик и снижения энергетической бедности. И здесь многие используют наиболее доступные ресурсы, прежде всего уголь (например, Индонезия или Вьетнам).
Ближайшие годы будут временем тестирования очень широкого спектра энергетических технологий, в том числе замещающих традиционные энергоресурсы, а также повышающих роль распределенной энергетики. Многие прогнозы предполагают заметное увеличение доли электроэнергии в обеспечении энергетического спроса глобальной экономики. Это делает особенно важным анализ эффективности технологий электрогенерации, но не меньше — и электросетевых технологий, повышающих доступность электроэнергии для потребителей, а также технологий накопления всех типов, которые обеспечивают важную функцию хранения электроэнергии как товара.
Множество технических решений в каждом классе очень велико, а их предпочтительность меняется в разных условиях применения. Поэтому особенно важно через модерирование и пилотирование для каждого решения найти наиболее эффективную нишу, исходя из соотношения энергетической, экономической и экологической эффективности.
Достижение углеродной нейтральности экономики и обнуление физических выбросов парниковых газов — это совсем не тождественные вещи, поскольку есть еще и значительный объем поглощения. Обычно говорят о «чистой» (net) эмиссии, то есть о сальдо выбросов и поглощений. Так, в принятой в России стратегии декарбонизации «чистые» выбросы к 2050 году сокращаются на 60%, а физические — менее чем на 15%. Остальное — ожидаемый эффект поглощения.
Смелость сценариев декарбонизации часто ограничивается лишь вдохновением их создателей, а вот реализуемость — реальными затратами, которые понесет экономика и общество, а также доступностью технологий и ресурсов, как финансовых, так и материальных. В сравнении с изменениями в энергетике за последние 10 лет, их интенсивность должна возрасти в несколько раз. Поэтому достижение указанных в сценарии Net Zero Emissions МЭА целей к 2040–2050 годам не представляется реальным не только для глобальной экономики и электроэнергетики, но даже для развитых стран. Хотя отдельные государства могут существенно продвинуться на пути к этим целям.
В любой энергосистеме важно обеспечить разумную пропорцию между базисными, маневренными и пиковыми источниками, причем источниками управляемыми, способными менять режим в зависимости от спроса. Активное развитие ветровых и солнечных электростанций, конечно, требует значительных сопутствующих решений (и затрат) для обеспечения нормативной надежности энергоснабжения (за счет пиковых мощностей, накопителей, усиления электрической сети). Технически баланс между снижением выбросов и надежностью энергоснабжения может быть обеспечен разными способами. Однако всегда нужно помнить еще об одном, решающем, компоненте из триады условий — стоимости энергоснабжения и готовности потребителей платить за ту или иную степень декарбонизации поставляемой им электроэнергии. Именно это, экономическое, ограничение является ключевым при выборе путей и темпов декарбонизации, при выборе приоритетных технологий для этого.
В сравнении с другими безуглеродными источниками, за счет высокого КИУМ 1 ГВт АЭС обеспечивает кратно больший объем снижения выбросов при замещении органического топлива. Осознание важности атомной энергетики как инструмента декарбонизации и энергетической безопасности привело к ее включению в состав «правильных» технологий декарбонизации в ЕС (где за 2010–2020 годы выработка АЭС снизилась на 20%). Все активнее продлеваются сроки эксплуатации европейских атомных станций и даже (!) обсуждаются проекты новых блоков. Серьезная программа развития АЭС (до 200 ГВт к 2050 году) рассматривается в США. В развивающихся странах интерес к атомной энергетике постоянно высок, и все большее количество государств планируют или уже реализуют атомные энергопроекты (в том числе с помощью России). Растет интерес и к малым АЭС, способным более гибко вписаться в небольшие энергосистемы.
Главным ограничением на этом пути является стоимость энергоблоков, а способом его устранения — удешевление за счет эффектов технологического обучения при развертывании серийного производства оборудования. Подход к АЭС как массовому промышленному продукту (особенно для малых АЭС) даст неоспоримые преимущества атомным технологиям в условиях декарбонизации.
Олег Чередниченко
Доцент кафедры экономической теории РЭУ им. Г. В. Плеханова
«Потребителям нужна энергия для удовлетворения своих ключевых нужд «здесь и сейчас»»
Сложившаяся сегодня экономико-геополитическая ситуация наделила энергетическую отрасль статусом высоковолатильной. Эта ситуация проявила (и продолжает проявлять) себя с 2020 года, когда мировая экономика попала под беспрецедентное давление пандемии COVID-19 и спрос на энергоносители существенно снизился. Затем последовал активно поддерживаемый мировыми правительствами выход из-под пандемийного давления, сопровождавшийся резким ростом спроса на энергоносители, затем новый виток пандемии в Китае и, соответственно, падение спроса и т.д. Хронология событий в экономике спровоцировала резкие скачки в спросе на энергоносители, а следовательно, и в ценах на них. Дестабилизация рынка, в свою очередь, отвлекла внимание от опубликованного еще в 2022 году доклада Международного энергетического агентства (прогнозирующего динамику изменения спроса на энергопродукты в период с 2030 по 2050 год) — ведь потребителям нужна энергия для удовлетворения своих ключевых нужд «здесь и сейчас». И похоже, что описанное в докладе МЭА достижение нулевого уровня выбросов к 2050-му становится все менее и менее реальным.
К тому же не стоит забывать о том, что энергопотребление — процесс, предполагающий непрерывность предоставления продукта, а альтернативные источники энергии не отличаются абсолютной стабильностью. Так, можно вспомнить февральский энергоколлапс в Техасе в 2021 году, когда экстремальные зимние условия, сопровождавшиеся повышенной влажностью, заблокировали работоспособность ветряков. Результатом стало более чем двукратное падение объемов энерговыработки и кратный рост соответствующих тарифов.
На этом фоне логичным и перспективным в среднесрочном периоде выглядит заявление со стороны Европейского энергетического агентства (и ЕС в целом) об отнесении газа и урана к зеленой энергетике (признание состоялось по результатам энергокризисного 2021 года). В таком контексте мировое лидерство России на рынке атомной энергетики добавляет очередные плюсы к стабильности и актуальности структуры отечественной экономики и открывает новые возможности для экспансии в перспективные регионы мира.
Михаил Аким
Профессор Высшей школы бизнеса НИУ ВШЭ
«Можно предполагать, что через 5–10 лет начнется глобальная торговля зелеными энергоресурсами»
В XXI веке мир столкнулся с задачей резкого сокращения выбросов парниковых газов при одновременном расширении доступа к энергии для решения задач экономического роста, наиболее критичного для миллиардов людей в развивающихся странах. В случае производства требуемой энергии из ископаемого топлива это приведет к выбросам в атмосферу миллионов тонн СО2. Согласно ряду оценок, рост мирового спроса на ископаемое топливо, в особенности на нефть и уголь, а в дальнейшем и на газ, может остановиться в ближайшие годы, поскольку высокие цены, волатильность цен и опасения по поводу безопасности поставок, сформировавшиеся в геополитическом контексте 2022–2023 годов, ускоряют переход к более чистым энергетическим технологиям.
Кроме того, Китай, являющийся крупнейшим мировым импортером энергоносителей, сделал ставку на развитие электромобилей и ВИЭ. Инвестировав сотни миллиардов долларов в эти направления, Китай стал крупнейшим производителем и экспортером данных изделий и технологий. Учитывая геополитическую и финансовую роль Китая на рынках развивающихся стран, можно предположить, что он станет ключевым бенефициаром энергоперехода.
В отличие от традиционных энергетических рынков, структура которых складывалась веками, структура «новой энергетики» создается во многом с использованием механизмов международного и государственного планирования. Так, программа электромобилизации Китая полностью коррелирует с его лидерством в области ВИЭ, что предусматривает использование чистой энергии для заправки электромобилей. Данные инициативы во многом вызваны экологической ситуацией в ряде мегаполисов страны, что заставило Китай принимать срочные меры по уходу от традиционных видов транспорта и генерации.
Текущие геополитические изменения привели к резкому старту декарбонизации европейской экономики, что придало значительный импульс развитию и коммерциализации ряда технологий, которые полностью меняют ландшафт в энергетической сфере.
Коммерциализуемость энергетических технологий варьируется в зависимости от вида энергии. Ряд энерготехнологий имеет ограниченную географическую применимость, например, гидроэнергетика и ветрогенерация зачастую связаны с конкретной точкой производства и потребления энергии. Электричеством трудно торговать на очень больших расстояниях из-за затрат и потерь, связанных с сетевым комплексом, а зеленое топливо, такое как биоэтанол или зеленый водород в форме аммиака, легче транспортировать. Ряд технологий энергоперехода, например электромобили, солнечные панели, накопительные батареи, очень удобны с точки зрения торговли и могут быть разработаны и произведены вдали от места потребления.
Если два года назад водородные технологии были просто модным трендом, при этом имелся и ряд ограничений, например по транспортировке водорода, то сейчас фокус переместился именно на чистые энергоносители и, соответственно, на зеленый водород. За это время появилась и дошла до стадии коммерческой готовности технология производства зеленого аммиака, что решает проблему транспортировки водорода, поскольку аммиак уже на протяжении столетия перевозится в танкерах и перекачивается через аммиакопроводы, это испытанная технология. По сути, это потенциально решает вопросы хранения и экономичной транспортировки энергии на большие расстояния. Можно предполагать, что через 5–10 лет начнется глобальная торговля зелеными энергоресурсами, что еще недавно никто всерьез не воспринимал. Сегодня, когда танкер с СПГ (сжиженным природным газом) выходит из одного порта, то неизвестно, в каком порту он окажется, потому что по дороге его могут перекупить — это приводит к глобальности данного рынка при значительных колебаниях цены. Аналогичный тренд можно предвидеть и для рынка зеленых энергоносителей.
Возобновляемые энергетические мощности успешно развивались в Европе, США, Китае, Индии, но сейчас можно наблюдать активное развитие проектов по производству зеленого водорода или заменяющего его аммиака в странах, которые раньше вообще не рассматривались как серьезные игроки в этой области возобновляемой энергетики. Это, например, страны Африки и Азии, которые уже подписали соглашения по строительству мощностей по зеленому водороду на сотни миллиардов долларов. Казахстан является первой страной постсоветского пространства, активно интегрированной в данную повестку с проектом стоимостью 40–50 млрд долларов, который будет производить до 2 млн тонн зеленого водорода в год и будет питаться от солнечных и ветромощностей (около 40 ГВт). Крупномасштабные проекты в разной степени готовности по производству и экспорту зеленого водорода есть в Австралии, Бразилии, Египте, Намибии, ЮАР, Омане, Саудовской Аравии и других странах.
В то же время Германия и Италия планируют построить трубопровод, адаптированный для поставок водорода из Северной Африки. Испания планирует стать первым экологически чистым водородным хабом в Европе и экспортировать миллионы тонн в год на остальную часть континента. Германия выделит около 50 млрд евро субсидий на программу Carbon Contracts for Difference, включая развитие технологий по применению водорода в промышленности.
При этом с развитием технологий концепция может несколько поменяться. Например, Германия ранее поставила импорт в основу своей водородной стратегии и не уделяла достаточного внимания производству собственного зеленого водорода (ряд публикаций свидетельствует о том, что к 2030 году Германия будет удовлетворять 50–70% своего спроса на H2 за счет импорта, несмотря на удвоение цели по установке электролизеров до 10 ГВт к тому же году). В настоящее время Германия находится в процессе обновления своей национальной водородной стратегии, и последние исследования показывают: развитие технологий приводит к тому, что уже к 2030 году местный водород, произведенный на мощностях ВИЭ, может стать дешевле, чем поставляемый из-за границы. Это представляется очень важным прорывным трендом — переходом от транспортировки энергоресурсов (что энергозатратно и негативно влияет на углеродный след получаемой энергии) к местному производству энергии.
В настоящее время ключевые потребители ЕС, Азии и Америки сосредоточили свои усилия только на H2, произведенном с использованием возобновляемых источников. Предыдущие попытки включить голубой (произведенный из природного газа) водород в новые определения Директивы по возобновляемым источникам энергии не увенчались успехом.
Достижение устойчивого развития человечества и смягчение глобальных климатических кризисов является более трудным и затратным с точки зрения финансовых и земельных ресурсов без значительного роста атомной энергетики. Многочисленные исследования показывают положительную взаимосвязь роли атомной энергетики, экономического роста, финансовой стабильности и состояния окружающей среды, в частности в странах БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и ЮАР). Эти страны, на долю которых приходится 42% населения мира и около четверти мирового валового внутреннего продукта, входят в первую десятку мировых потребителей энергии. При этом на долю стран БРИКС приходится около 40% мирового энергопотребления и порядка 45% глобальных выбросов СО2, что создает серьезные экологические проблемы. Страны БРИКС развивают альтернативные источники энергии для снижения экологических издержек и обеспечения безопасности энергоснабжения (в частности, на их долю приходится около 42% использования возобновляемых источников энергии и 16% общей мировой атомной генерации), увеличивают инвестиции в атомные энергетические технологии и, в частности Китай и Россия, развивают международное сотрудничество для увеличения мощностей атомной энергетики во всем мире.
Поскольку проекты в атомном секторе крайне капиталоемкие и длительные по времени, стоимость заимствования имеет критическое значение: проект, окупаемый в период низких ставок, может оказаться абсолютно нереализуемым при высоких ставках, очевидцами которых мы сейчас являемся.
Атомная энергия может сыграть более важную роль в усилиях по переходу к чистой энергетике, чем многие ожидали, наблюдая взрывной рост возобновляемых источников. Но после предыдущего периода быстрого роста инвестиций в атомную энергетику во многих развитых странах произошло их значительное снижение, и в настоящее время атомная энергетика имеет долю всего около 9% от общего мирового производства энергии. Замедление роста было связано, в частности, с высокой капиталоемкостью проектов, длительными сроками получения разрешений, что дополнительно затягивало и увеличивало стоимость проектов. Анализ недавнего опыта проектов строительства атомных электростанций в США и Европе, проведенный MIT (Массачусетским технологическим институтом), продемонстрировал неоднократные неудачи методов управления строительством с точки зрения их способности поставлять продукцию вовремя и в рамках бюджета. В связи с чем был определен ряд мер для улучшения ситуации, в том числе включение производителей и строителей в проектные группы на ранних стадиях процесса проектирования, совершенствование цепочки поставок и координации руководства субподрядчиками, создание гибкой нормативно-правовой базы.
Фундаментальной проблемой также является стоимость строительства. Другие технологии низкоуглеродной генерации в последние десятилетия стали дешевле, в то время как новые атомные станции стали значительно дороже в силу увеличения стоимости сырья и материалов, а в настоящее время на стоимость проектов может также значительно влиять стоимость кредитования, которая во многом определяется резким ростом учетной ставки в ряде стран. Эта тенденция подрывает потенциальный вклад атомной энергетики и увеличивает затраты на достижение задач декарбонизации. Одним из возможных решений является переход на серийные тиражируемые проекты, модульное производство серийных стандартизированных установок в заводских условиях.
Сергей Капитонов
Эксперт Проектного центра по энергопереходу «Сколтеха»
«Сегодня мы говорим о дереве возможных сценариев развития мировой энергетики»
Сейчас большинство экспертов на фоне развития мощностей ВИЭ сходятся во мнении, что мировая энергосистема переживает четвертый энергетический переход (первые три были связаны с переходом на уголь, нефть и газ соответственно).
Но в нынешней ситуации пока не совсем верно говорить о глобальном энергопереходе: в разных странах и регионах этот процесс идет неравномерно. Если мы смотрим на европейский рынок, все довольно очевидно: Евросоюз сделал ставку на ВИЭ, там активно развивается ветровая и солнечная генерация. Но мы можем посмотреть на другие регионы и страны, например на Китай. Это мировой лидер по объему установленных мощностей возобновляемой энергетики, к тому же Китай — это большая фабрика солнечных панелей, которые он поставляет всему миру. Но, с другой стороны, в том же Китае угольные мощности составляют 1 ТВт, еще 100 ГВт — в процессе строительства, то есть для этой страны замена угольной энергетики на газовую будет тоже своего рода энергетическим переходом.
Так что говорить о том, что вектор развития мировой энергетики уже развернулся в сторону спектра ВИЭ, на мой взгляд, преждевременно. Если посмотреть глобальный энергобаланс, то доля солнца и ветра пока меньше 15%, а уголь — это примерно треть, газ — около 20%. То есть баланс производства электроэнергии до сих пор достаточно диверсифицированный. Да, чистые энергетические технологии стали дешевле, очень многие страны развивают солнечную и ветроэнергетику, прежде всего для декарбонизации экономики. Но говорить о том, что это глобальный подход, я бы не стал.
Если рассматривать сценарий Международного энергетического агентства по переходу к «чистым» (нетто) нулевым выбросам СО2, то есть декарбонизации мировой экономики к середине века, то, на мой взгляд, это невозможно: чтобы это совершить, потребуется просто кардинальная перестройка всей глобальной энергетической системы. В таком случае уже сейчас нужно прекращать разработку новых месторождений нефти и газа, на горизонте 10 лет — останавливать всю угольную генерацию в мире. Но не следует забывать, что существует не только цель спасти климат планеты, есть и другие цели устойчивого развития ООН, такие как возможность доступа людей к электроэнергии. До сих пор, по данным ООН, более 700 млн человек не имеют такого доступа, в основном в развивающихся странах Азии и Африки. А наличие электрического освещения или возможность зарядить гаджеты — это настолько базовые потребности, что эти люди были бы счастливы, если бы им давала электроэнергию хотя бы угольная электростанция. Поэтому сейчас мы, скорее, говорим о дереве возможных сценариев, ряд из которых предусматривает в том числе сохранение позиций традиционной энергетики, хотя и в меньшем объеме.
Достижению параметров безуглеродного сценария МЭА к 2050 году препятствуют две ключевые проблемы: экономическая и технологическая. Чтобы выйти на заявленные показатели, как подсчитали сами аналитики агентства, необходимо с 2030 года ежегодно инвестировать в трансформацию мировой энергетики 4 трлн долларов. Где такие средства найти и какие страны это смогут себе позволить — это большой вопрос.
Главное условие энергоперехода заключается в том, что путь к чистой энергетике должен быть экономически оправданным: заставить бизнес инвестировать в проекты с непонятной экономической отдачей сложно. Поэтому, пока не произойдет кардинального удешевления существующих чистых энерготехнологий, для их активного внедрения по всему миру требуются меры государственной поддержки.
Приведу пример. В сфере традиционной энергетики, использующей ископаемое топливо, создаются решения по улавливанию СО2, то есть газовая электростанция может быть оснащена установкой мембранного типа, которая фильтрует поток исходящего газа и удаляет из него углекислый газ. В Великобритании, в Норвегии есть проекты по закачиванию углекислого газа после улавливания в подземные или подводные пласты истощенных месторождений углеводородов. Пока эти проекты финансируются государством на три четверти.
То же самое с водородом. Европа считает, что в соответствии с целями декарбонизации нужно использовать только зеленый водород, то есть произведенный методом электролиза из воды на мощностях возобновляемой энергетики. Пока это совершенно экономически невыгодная история, гораздо выгоднее продолжать использовать природный газ. Крупных проектов в области водородной энергетики по всему миру уже более 500. Например, с помощью водорода можно будет декарбонизировать те отрасли промышленности, которые невозможно перевести на использование возобновляемых источников, в том числе металлургию. Уже был опыт в Швеции, где произвели зеленую сталь с помощью водорода. Это пилотный проект, и на сегодняшний день он очень дорогой. Водород сможет стать столпом «новой энергетики», если существующие технологии будут значительно удешевлены и масштабированы.
Тот факт, что строительство ветровых и солнечных электростанций действительно сейчас обходится не дорого, а стоимость выработанного на них киловатт-часа зачастую оказывается ниже, чем на газовых и даже на угольных станциях, во многих регионах также обусловлен государственными субсидиями.
И вторая проблема. Пока не просматривается никаких сценариев, которые говорили бы о том, что в ближайшие годы и даже десятилетия могут произойти какие-то революционные технологические изменения в энергетической сфере. Например, возьмем технологии накопления энергии. В Европе уже бывали случаи, когда цены на электроэнергию становились отрицательными. Дует хороший ветер, светит солнце, но избыток энергии некуда деть, потому что потребитель его не берет, а систем накопления и хранения энергии в промышленных масштабах пока нет. Необходимо создание компактных и сверхмощных накопителей, понимание того, как будет осуществляться их последующая утилизация, решение проблемы добычи редкоземельных металлов, которых не так много. Кроме того, чтобы все мощности ВИЭ хорошо работали в связке, нужны умные сети, позволяющие, например, домохозяйству с солнечной панелью на крыше продавать излишки энергии в сеть, то есть необходимо в том числе задействование таких маленьких кирпичиков, составляющих энергосистему.
Пока существующие технологии ВИЭ не способны поддерживать в энергетической системе необходимый баланс. В периоды с неблагоприятными погодными условиями ветровые и солнечные станции не могут покрывать даже базовую нагрузку. Соответственно, нужен какой-то бэкап, то есть поддерживающий носитель. Что им может быть? Реальных вариантов два — это газовая и атомная энергетика. Газовая энергетика способна быстро увеличить производство электроэнергии, а АЭС сверхнадежно обеспечивают базовую нагрузку.
Очень жаль, что некоторые государства ставят крест на планах развития атомной энергетики, как Германия, которая уже закрыла свои последние АЭС. Но обычно мы говорим, что развитие энергетической системы — это некая связка экономических и политических представлений, включающих, например, понятие энергобезопасности. На газовых рынках в последние годы случился идеальный шторм: в 2020-м из-за пандемии цены на газ просели до минимума, в 2022-м взлетели до исторических максимумов. Европа стала тратить совершенно непомерные суммы на импорт газа, и на этом фоне многие политики задумались о перспективах возврата к программам строительства АЭС.
Целый ряд развитых стран не собирается жертвовать атомной энергетикой, в том числе США и Япония, которая начала перезапускать свои АЭС. Кроме того, не стоит забывать, что существуют не только масштабные решения в виде крупных энергоблоков, но и проекты малых модульных реакторов (например, плавучая АЭС Росатома), к которым в мире существует интерес. Недавно была публикация про декарбонизацию добычи на нефтеносных песках в Канаде — это тяжелая нефть, которую нужно извлекать из пласта с применением горячего пара. Сейчас этот пар производится на электростанциях, работающих на ископаемом топливе, но как вариант рассматривается строительство атомных реакторов малой мощности, на которых будет производиться пар, и таким образом канадцы могут декарбонизировать свою нефтяную отрасль.
На мой взгляд, основное, что может помешать атомному ренессансу, — это политика. Чем меньше этот вопрос будет политизироваться, чем меньше будет кричащих заголовков в СМИ и чем больше мир будет заботиться о том, чтобы технологические решения были современными, чтобы атомная энергетика была безопасной и становилась доступной не только для богатых, но и для развивающихся стран, тем быстрее будут достигнуты климатические цели.
Если эти вопросы будут сбалансированы, то я верю в перспективы атомной энергетики. И не только я: например, Bloomberg New Energy Finance (BNEF) считает, что сценарии развития мировой энергетики могут быть очень разными. Согласно одному из них, к 2050 году доля возобновляемой энергетики будет подавляющей, но есть и сценарий, в котором рассматривается возможность того, что к середине века 56% электроэнергии в мире будет вырабатываться на АЭС. Звучит очень футуристически, но в любом случае сегодня понятно, что энергию атома не стоит списывать со счетов, и я верю, что при решении политических проблем атомная энергетика имеет все шансы занять достойное место в энергобалансе как надежный, экологически чистый и безопасный источник.
