Масштаб амбиций ближайшего десятилетия

Масштаб амбиций ближайшего десятилетия

В ближайшие годы Росатом намерен серьезно расширить зону своего влияния на мировом рынке. Какую стратегию компания собирается для этого использовать и что сегодня выгодно отличает ее от крупнейших международных игроков? Секреты конкурентоспособности госкорпорации нам раскрыл первый заместитель генерального директора Росатома – директор блока по развитию и международному бизнесу Кирилл Комаров.

Кирилл Борисович, насколько сегодня поддержка государства для атомной отрасли является важным конкурентным преимуществом?

Ни для кого не секрет, что Россия имеет устойчивый имидж страны, основным экспортным продуктом которой является сырье. Прежде всего во всем мире нас знают как экспортера нефти, газа и цветных металлов. Но при этом не стоит забывать и о том, что у нас есть конкурентоспособные высокотехнологичные товары, к числу которых, безусловно, относится атомная энергетика. И все, что мы делаем в этой области, не просто безопасно – а это самый главный показатель! – но и конкурентоспособно на мировом рынке как по отношению к вендорам – владельцам атомных технологий, так и к другим видам генерации. Особенно если мы сравниваем стоимость электроэнергии не на момент осуществления капитальных затрат, а на протяжении всего жизненного цикла станции.

И если мы с вами посмотрим на общемировую практику экспорта высокотехнологичной продукции, то увидим, что этот экспорт в той или иной форме поддерживается государством. Причем существуют различные способы такой поддержки. Самый распространенный – экспортные кредиты, предоставляемые при участии государства. Для этих целей могут создаваться специальные экспортно-импортные банки либо предоставляться гарантии, как это происходит во Франции и Германии, где государственные агентства фактически страхуют коммерческие банки при выдаче кредитов, тем самым поддерживая высокотехнологичный экспорт. Или, скажем, поддержка может заключаться в прямом финансировании. Так работают все, и Россия не является исключением. Кстати, далеко не все страны, которые лишь начинают развивать у себя атомную энергетику, имеют достаточно средств, поэтому им важно сформировать источники финансирования, позволяющие аккумулировать крупные средства для строительства АЭС. Более того, есть целый ряд стран, таких как, например, Турция, чья конечная цель – электрическая энергия. Они заинтересованы в ней исключительно как в источнике развития своей промышленности и экономики.

2

При этом они понимают, что сооружение АЭС – весьма сложный процесс, и нужно иметь опыт даже для того, чтобы выступить квалифицированным заказчиком. Поэтому они говорят: «Приходите к нам в страну, инвестируйте в строительство атомной станции, а мы вам создадим условия для продажи электроэнергии с этой АЭС».

Но выгодна ли в таком случае для России реализация Росатомом проектов за рубежом при долгосрочных кредитах и сроках окупаемости более 15 лет?

Абсолютно. Во-первых, господдержка таких проектов, как в Турции или Финляндии, логична с точки зрения содействия в продвижении отечественной высокотехнологичной продукции. А во-вторых, она, безусловно, экономически целесообразна для российской промышленности. Ведь когда мы строим АЭС за рубежом, львиная доля заказов предоставляется предприятиям, находящимся на территории России. Все ключевое оборудование производится в нашей стране, проектная и конструкторская документация – все это делается в России, а все сложные строительно-монтажные работы, требующие специальной квалификации, осуществляются российскими специалистами. Поэтому заказ на строительство АЭС в другой стране одновременно является и заказом для внутренней промышленности. А поскольку речь идет о производстве высокотехнологичной продукции, заказ является «многоуровневым» и охватывает самые различные отрасли. Например, для производства оборудования машиностроительной отрасли необходимо сделать предварительный заказ металлургам, те, в свою очередь, должны потребить электроэнергию для производства металла, и в результате создается длинная цепочка добавленной стоимости.

Наши расчеты говорят сами за себя: строительство АЭС в России с национальной локализацией производства в 95–98% создает дополнительно от 7 до 10 рабочих мест в других отраслях промышленности. При этом каждый рубль, вложенный в строительство АЭС на территории России, приносит 3 рубля в ВВП страны. Это высокоэффективная деятельность, дающая импульс для социально-экономического развития государства в целом. В то же время, когда мы строим АЭС за рубежом, доля исполнения работ российскими организациями достигает порядка 60–70%. В этом случае коэффициенты влияния на экономику России будут чуть меньше, не 1 к 7, а, скажем, 1 к 5, и не 3 рубля в ВВП, а 2 рубля. Но это все равно очень и очень значимые цифры!

Другой важный фактор связан с тем, что строительство АЭС за рубежом создает многолетние экономические связи. Современные атомные станции строятся с плановым сроком эксплуатации в 60 лет. При условии грамотного обслуживания возможно и дальнейшее продление срока эксплуатации. А это означает, что у нас будет возможность предлагать свои товары и услуги не только на стадии строительства, но и в период эксплуатации АЭС. Это и топливо, и все, что связано с сервисом, обучением персонала, ремонтами и модернизацией. По нашим подсчетам, выгода для государства, с учетом создания рабочих мест, заказов для промышленности и налогов, кратно выше того, что государство вкладывает в этот проект. Поэтому мы твердо уверены, что любой экспорт высокотехнологичной продукции нуждается в государственной поддержке. В случае атомной энергетики этот высокотехнологичный экспорт очень выгоден для страны и приносит существенную прибыль. Правительство разделяет эту концепцию и всячески помогает в реализации подобных проектов.

3

Является ли господдержка ключевым фактором успеха компании на мировых рынках?

Знаете, большое количество проектов Роатома основано не на госфинансировании. По крайней мере, не при 100%-ном участии государства. У нас есть заказчики, которые сами полностью платят за строительство АЭС, скажем, Китай или Иран. Есть клиенты, такие как Индия, где объем нашего финансирования не превышает 30–40% от общей стоимости сооружения атомной станции. В тех же самых проектах ВВО в Турции и Финляндии государство не предоставляет нам 100%-ного финансирования. На строительство АЭС в Турции от государства мы получаем порядка 20% от стоимости проекта, в Финляндии – около 40%, остальные средства мы привлекаем сами на коммерческих условиях.

Я бы сказал, что в условиях определенных политических ограничений деньги становятся дороже, но возможность привлечения средств на финансирование проектов не исчезает. И до тех пор, пока мы будем конкурентоспособны на рынке атомных технологий, мы будем способны привлекать деньги на рынке под реализацию своих проектов. Пусть даже и несколько дороже, чем это делают наши конкуренты. Например, в Турции у нас контракт, гарантирующий покупку электроэнергии с АЭС по фиксированной цене. Под этот контракт могут дать деньги турецкие банки или европейские инвесторы, которые верят в развитие турецкой экономики и в надежность турецкого правительства как гаранта выполнения своих обязательств. Для подобных проектов существует система международных рейтингов. Поэтому такая логика применима и к другим странам. Если страна развивается, развивается ее экономика, растет спрос на электроэнергию, почему бы инвесторам не вложить деньги в этот спрос?

А зарубежные компании, такие как, например, Westinghouse или AREVA, тоже используют механизм предоставления финансирования при борьбе за те или иные контракты?

Да, но я бы сказал, что у них не очень хорошо получается это делать. И во многих случаях это является одной из причин их проигрыша нам на зарубежных рынках. Ведь сегодня для того, чтобы получить контракт, нужно выходить на заказчика с комплексным предложением. У вышеперечисленных компаний отсутствуют некоторые элементы в цепочке предложений, в отличие от Росатома, который в этом контексте является уникальной компанией. Кроме нас вряд ли кто-то способен прийти со всеми элементами технологической цепочки в области атомной энергетики, начиная от добычи природного урана и заканчивая выводом АЭС из эксплуатации, да еще и с возможностью предоставления финансирования. С доказанным референтным опытом строительства станции в установленные сроки и, что очень важно, с опытом строительства АЭС в других странах. Ведь понятно, что строить за рубежом сложнее, чем у себя в стране, где ты знаешь среду и все правила.

Знаете, сложности, которые возникли у нас при строительстве первых блоков в Китае и в Индии, стали очень ценным опытом, который позволил сегодня претендовать на новые заказы. Ведь тому, как составлять контракты, как выстраивать отношения с заказчиком, невозможно научиться, не имея соответствующего опыта реализации зарубежных проектов. Когда компания делает это впервые, как, например, AREVA в Финляндии – она никогда раньше не бралась за строительство АЭС целиком и при этом пришла с проектом EPR-1600, который делала первый раз в жизни, да еще и в чужой стране, – естественно, они сейчас сталкиваются с большими трудностями, а ведь каждый негативный пример затрудняет получение заказов в будущем. Мы же, что очень важно, продвигаем серийные проекты, которые строим и у себя, и за рубежом. Прибавьте к этому возможность привлечь финансирование, оказать помощь в подготовке кадров, в создании инфраструктуры, в разработке законодательства – все это, я уверен, наряду с референтным проектом значительно повышает нашу конкурентоспособность.

4

Каких еще конкурентов Росатома вы можете назвать, помимо американцев и французов? Могут ли их место занять Китай или Корея, активно развивающие у себя атомную энергетику?

Недооценивать конкурентов могут только очень самоуверенные люди. И Китай, и Корея имеют хорошую базу для развития собственной атомной энергетики. Однако для выхода на международный рынок необходимо иметь нечто большее, чем просто строить АЭС в своей стране. И этим двум странам еще предстоит доказать, что они в состоянии реализовать такие проекты за рубежом. Когда они это сделают, а они рано или поздно это сделают, то, конечно, будут являться серьезными конкурентами. Потому что они тоже смогут выходить и с комплексным предложением, и с финансированием, и с целым рядом иных конкурентоспособных элементов. Но! После «Фукусимы» никто не хочет строить реакторы поколения «два» и даже «два плюс», а только такие реакторы сегодня референтны в Китае. Для того чтобы выходить на мировой рынок с реактором поколения «три плюс», для начала его необходимо построить в своей стране, а это как минимум требует времени. Жизнь покажет, пусть попробуют.

Какие еще экспортные направления, помимо строительства АЭС, вы считаете перспективными?

Я считаю, что мы конкурентоспособны по всем продуктам, которые производим. Сегодня наш экспорт отнюдь не сводится только к строительству станций. Мы много лет присутствуем на рынке обогащенного урана и ядерного топлива. И на сегодняшний день все 100% реакторов российского дизайна за рубежом снабжаются нашим топливом. Мы много лет успешно работаем на рынке природного урана. Мы вышли на рынок сервиса станций нашего дизайна за границей и очень успешно на нем развиваемся. Недавно созданная компания «Русатом сервис» закончила год с портфелем заказов более чем в 400 миллионов долларов. Это очень перспективный рынок, на котором точно есть чем заниматься и есть над чем работать. Кроме того, есть потребность в проектах в области ядерной медицины в развивающихся странах. И мы думаем над тем, чтобы не просто поставлять оборудование, используемое для диагностики и лечения онкологических заболеваний, но и конечный продукт – медицинские услуги. Мы планируем развивать эти сегменты в партнерстве с местными медицинскими компаниями. Но сначала попробуем реализовать такие проекты в России и затем используем их как референтные образцы для выхода на международный рынок. Есть масса других зон, где могут применяться ядерные или радиационные технологии. Например, облучение сельскохозяйственных продуктов: эта процедура серьезно повышает урожайность и надежно предохраняет от вредителей. Мы можем производить оборудование не только для ядерной энергетики и сегодня выходим на внутренний и внешний рынки с рядом неатомных энергетических продуктов, связанных с возможностями наших машиностроительных предприятий. Это касается оборудования для традиционной энергетики, газонефтехимии, высокотехнологичной продукции из области электротехники, систем безопасности, досмотровых систем. Одним словом, у нас есть большое количество интересных продуктов и разработок, с которыми мы готовы выйти на рынки.

5

Международные проекты сегодня – это та сфера, где Росатом сможет продолжить движение вперед, компенсируя замедление роста из-за снижения энергопотребления внутри страны?

В России для Росатома не такая уж и тяжелая ситуация. Все наши АЭС работают, поставляя электроэнергию на рынок. Эта картина особенно позитивна, если ее сравнивать с некоторыми европейскими странами, где владельцы АЭС вынуждены их закрывать из-за налогового бремени, из-за стоимости электроэнергии в стране. Недавно в Швеции, например, было объявлено о закрытии нескольких атомных энергоблоков из-за невозможности производить конкурентоспособную электроэнергию. У нас же сегодня такой ситуации нет.

Другое дело, что мы, естественно, хотим развиваться. У нас есть серьезные амбиции, создана хорошая база в машиностроении, в топливной составляющей, в инжиниринге, в проектировании и строительстве. Для развития требуется масштабность, а соответственно, большое количество проектов. И если исторически раньше мы ориентировались на то, что ъ львиная доля наших проектов реализуется внутри страны и небольшое количество за рубежом, то сейчас картина меняется – большую часть заказов мы планируем находить в других странах. Это реалии нашей жизни, их не надо бояться, и мы подошли к ним подготовленными, имея портфель заказов на ближайшие 10 лет в объеме более 100 миллиардов долларов. Этот факт наглядно демонстрирует, что мы не просто хотим этим начать заниматься, а уже обеспечили себе будущее на десятилетие вперед. И наша задача заключается в том, чтобы не стоять на месте, развиваться и увеличивать эти цифры, подписывая новые контракты. На сегодняшний день мы имеем для этого все основания.