Под знаком севера
Начало нового года – время объявить о планах и подвести итоги года прошлого. О том, какое значение для атомной отрасли играет цифровизация, какие основные направления развития заданы до следующего января и как Росатом оказался на обратной стороне Луны, рассказал генеральный директор ГК «Росатом» Алексей Лихачёв.
Алексей Евгеньевич, в 2019 год Росатом вступает, без преувеличения, лидером мировой атомной отрасли. Каким был прошедший год для вас лично и для госкорпорации?
Для меня он был вторым годом работы в госкорпорации. Второй год подразумевает отсутствие каких-либо скидок на адаптацию, поэтому это был год полноценной работы. И для Росатома это тоже был довольно сложный год. Сложный и с точки зрения задач, которые стояли перед госкорпорацией, и внешних условий, далеко не всегда благоприятных. Но это был в целом успешный год. На 100% выполнены все государственные задачи, установлен очередной рекорд в выработке электроэнергии, введены в строй два мощных энергоблока поколения «3+» на Ленинградской станции и в Ростове. Впервые остановлен в России блок тысячник – РБМК-1000. Нам предстоит много работы, связанной с выводом из эксплуатации аналогичных объектов не только в России, но и за рубежом, расширен портфель зарубежных заказов. В общем, это был сложный и напряжённый год, но в целом все поставленные задачи были выполнены.
Одна из громких премьер 2018 года – пуск ПАТЭС. Расскажите про перспективы этого проекта. Есть ли интерес со стороны иностранных заказчиков?
Здесь действительно мы являемся абсолютными лидерами. Это уникальный, созданный впервые в истории человечества объект использования атомной энергии, который можно перемещать по водным пространствам, ставить в любой точке. Более того, существующий сегодня блок – это уже решение сегодняшнего дня.
Для наших партнёров у нас уже есть модернизированный образец как с точки зрения ядерных установок – новый реактор РИТМ-200 позволит в 1,5 раза увеличить выход мощности с ПАТЭС, – так и с точки зрения дизайна. Интерес к ПАТЭС очень большой. Мы ещё не дошли до уровня контрактации, но ведём активные переговоры со странами самых разных регионов. Наши партнёры из Юго-Восточной Азии, стран Персидского залива, Латинской Америки активно интересуются данным объектом. В ходе визита президента России в Аргентину мы провели предметные переговоры не только с властями этой страны, но и с представителями крупного бизнеса. Аргентина весьма продвинутая страна с точки зрения кораблестроения, и сейчас активно обсуждается идея создания некой кооперации в Латинской Америке на базе сотрудничества с аргентинскими предприятиями. Мы готовы к этому, не стоим на месте, продолжаем работу по оптимизации плавучего блока. Но и планируем в течение этого года завершить все работы, связанные с энергетической установкой, со швартовными испытаниями, и отбуксировать плавучую станцию из Мурманска непосредственно на Чукотку в порт Певек, где ей предстоит проработать, надеюсь, не один год.
Соответственно, первый, кто выиграет от появления плавучей атомной станции, – это Арктика. И Арктика для Росатома теперь особый регион – весь 2019 год пройдёт под знаком Арктики. Как Росатом планирует осваивать этот регион?
Это тоже один из результатов прошлого года – принятие парламентом закона о наделении госкорпорации полномочиями инфраструктурного оператора Северного морского пути. Идея была высказана в правительстве, её поддержал президент. Для нас Северный морской путь – это территория партнёрства, партнёрства не только с нашими недропользователями, грузоотправителями, нашими владельцами активов морского транспорта. Это ещё и международная интеграция: огромный интерес к использованию и активизации работы на Северном морском пути проявляют наши партнёры в Азии, и в первую очередь в Восточной Азии: и Япония, и Южная Корея, и Китай. Естественно, и европейцы интересуются этим направлением.
В свою очередь, мы исходим из того, что должны реализовать одну из целей майского указа: увеличение до 80 млн тонн грузоперевозок по Северному морскому пути к 2024 году. Думаю, что вместе с правительством мы достаточно быстро доведём основной показатель грузоперевозок до той цели, которая сформулирован в указе президента.
И ещё один из результатов прошлого года – президентом России было принято решение о строительстве на Дальнем Востоке ледокола «Лидер», который будет в два раза мощнее будущих универсальных ледоколов. Это уже третье поколение с совершенно уникальными свойствами. Лидер сможет развивать так называемую коммерческую скорость – 10–12 узлов, это 18–20 километров в час. И в этом случае Россия получит совершенно новые качества конкурентоспособности нашего СПГ на мировом рынке.
Мы понимаем колоссальную ответственность, которая ложится на Росатом. Нет сомнений в том, что мы справимся с нарастающими задачами в части нашего ледокольного флота и использования Северного морского пути как транспортной магистрали. Мы же хотим ещё изменить качество жизни в Арктике. Это и строительство инфраструктуры, это и те самые экологически чистые новые источники энергии, не допускающие загрязнения очень хрупкого Арктического региона. Мы уже к этой работе приступили и считаем, что у нас вполне достойный потенциал, чтобы реализовать её в сроки, которые нам поставило руководство страны.
Сегодня Росатом занимает почти 70% рынка строительства АЭС за рубежом. Какие здесь перспективы и в каком направлении планируется рост?
Международная обстановка не добавляет нам лёгкости в работе. Мы действительно вышли несколько лет назад на ведущую роль на рынке экспорта в сооружении атомных станций. Главная причина в том, что мы предлагаем на экспорт референтные образцы, то есть мы можем показать на Ленинградской станции или на Нововоронежской станции то, что мы предлагаем нашим партнёрам. И это не какие-то эфемерные проекты, а действующие в промышленной эксплуатации объекты. Рынок дышит, поэтому наша доля колеблется от 68 до 72–73%. Думаю, что выше 60 мы сможем удержать её на достаточно длительном промежутке времени. По крайней мере, в 20-е годы мы именно с такой целью и идём.
В каких-то странах мы используем механизм партнёрских отношений, механизм государственного кредитования. Яркий пример – Беларусь. Выражаю уверенность, что в этом году Белоруссия получит первые киловатты энергии в свою сеть со станции в городе Островец с нашего флагманского блока поколения «3+». У нас разные партнёры, у нас разные подходы к реализации, к экономической модели строительства той или иной атомной станции. Но вывод один: всё большее количество государств хочет вступить в клуб стран, использующих атомную энергию, в ядерный энергетический клуб. И действительно, я думаю, что удельный вес атомной генерации в глобальной энергетической системе будет расти.
Несмотря на все сложности, которые есть, мы заметно продвинулись в этом году в работе нашими французскими партнёрами. Это работа с ядерным топливом. Так называемый «Проект регенерат» с контрактом более чем на миллиард евро.
Возникает тема бэкэнда, завершающей стадии жизненного цикла атомных станций, и мы активнейшим образом ведём с немецким бизнесом переговоры о том, чтобы совместно этот проект реализовывать. Мы привлечены японской стороной к реализации проекта ликвидации последствий аварии на «Фукусиме». Выиграли уже два тендера и движемся вперёд. Латинская Америка стала в прошедшем году такой точкой роста, как я уже говорил, связанного с возможной кооперацией в строительстве атомных станций плавучего типа. Кроме этого, мы подписали с аргентинскими партнёрами ряд документов, связанных с расширением поставки изотопов, а также с передачей Аргентине технологий по современным методам добычи урана.
Африка тоже не стоит на месте. Мы вышли на площадку строительства Центра ядерной науки технологий в Замбии, провели определённые изыскательские работы. К слову сказать, в Латинской Америке такой проект тоже имеется. В Боливии полноформатно развёрнута эта работа. У нас растёт интерес стран Ближнего Востока. Практически с каждой страной Персидского залива идут переговоры. Ну а с Саудовской Аравией мы уже перешли во второй этап тендера по строительству мощной двублочной станции на территории этой страны. И ещё я бы особо выделил работу с нашими китайскими партнёрами. Китай нам предложил строить ещё два блока на нашей традиционной тяньваньской площадке, 7-й и 8-й блок. Мы уже заканчиваем контрактацию. Более того, на сегодняшний день заключено межправсоглашение о строительстве двух блоков на новой площадке «Сюйдапу». Одновременно с этим мы поставляем наше оборудование, наши расчётные коды для китайского быстрого демонстрационного реактора CFR-600. И это очень серьёзный прорыв в части работы по быстрым тематикам. Кроме того, нами в самые сжатые сроки по просьбе китайской стороны поставлены тепловые реакторы, которые уже находятся в космосе и участвуют в китайской программе изучения обратной стороны Луны.
Выходит, Росатом уже на обратной стороне Луны?
В данном случае – да, вместе с китайскими партнёрами. Хотя с Роскосмосом у нас и работа идёт большая совместная, и очень широкие планы на дальнейшее её развитие.
Парадоксальный, казалось бы, момент: вы сначала упомянули, что санкции усложняли работу в прошлом году, но при этом назвали целый ряд европейских проектов Росатома, совместных со странами Европы. В чём секрет?
Во-первых, как мне думается, это такая отраслевая традиция. Ведь мы всегда имеем сверхзадачи от государства и правительства, которые надо реализовывать не «благодаря», а «вопреки». Но, с одной стороны, мы действительно не находимся в санкционных списках: я имею в виду ни сам Росатом, ни его предприятия. С другой стороны, конечно же, на общеполитический климат, на общую канву, атмосферу международных договорённостей санкции не могут не наложить негативного отпечатка. Тем не менее расширяется портфель зарубежных заказов как с точки зрения конкретных объектов, так и с точки зрения новых стран. Это, конечно, огромное достижение наших специалистов, и мне кажется, это дань признания наработанным лучшим технологиям, лучшим технологическим решениям…
Вы не про санкции, а про конкуренцию, наверное?
Без сомнения, мы же чувствуем, откуда ветер дует. Совсем не сложно посчитать, почему в одну из стран начинают часто ездить представители бизнеса другой страны, и начинается, иногда даже, может быть, вопреки и технологическому, и экономическому здравому смыслу, принятие определённых решений. Это всегда просчитывается. И надо ещё понимать, что вся деятельность атомных объектов, энергетических в том числе, находится под жёстким контролем МАГАТЭ. И мы работаем исключительно по тем регламентам, нормам, принципам, которые Всемирное ядерное агентство утверждает. Всё достаточно прозрачно, шила в мешке не утаишь. И если что-то выбивается из логики экономической или технологической целесообразности, причина одна: это конкуренция, которая, к сожалению, неправильными путями реализуется.
Вы упомянули майский указ президента. Вот на этом хотелось бы остановиться подробнее, поскольку Росатом в этом направлении развивает интересные неатомные технологии. Что конкретно предлагает госкорпорация?
Это тот случай, когда долг совпал с желанием. Как государственная корпорация, мы обязаны принять активное участие в реализации политики президента и правительства. Но с другой стороны, это и наше желание, поскольку все наши технологии так или иначе заточены на улучшение жизни людей.
А это как раз обустройство Северного морского пути, развитие ледокольного флота. Мы получили своё место в проекте «Экология», связанном с созданием системы утилизации промышленных отходов первой и второй категории опасности. Это тоже не новация для нас, потому что у нас огромный опыт обращения с радиоактивными отходами. Это нацпроект «Медицина», наши программы связаны с ядерной медициной, с подготовкой радиофармпрепаратов, созданием центров онкологических. В этом смысле тоже имеются как российские, так и зарубежные решения. Отдельно хочу выделить проект «Цифровая экономика»: здесь мы и потребители цифровых продуктов, и производители, и та инфраструктура, которая позволяет цифровиков соединять с реальным производством. То есть рождать идею в рамках одного управленческого контура, реализовывать её как цифровой продукт, связанный с IT-компетенциями, обкатать перед тем, как мы эту идею передадим, скажем, в рынок или конкретному пользователю. Или вот известный проект «Бережливая поликлиника». Этот опыт был государством замечен. Началось всё с пилотных проектов «бережливых поликлиник», а сейчас уже и по направлению организации муниципальных органов, органов региональных правительств эта работа пошла.
Наука – это отдельная статья, и 2018 год был объявлен Годом науки в Росатоме. Всё ли запланированное удалось сделать?
Мы, объявляя 2018 год Годом науки, не считали, что всего за год нам удастся решить все проблемы и, как говорится, можно будет эту тему с повестки дня снимать. Что удалось сделать на этапе первого года? Мы перезагрузили работу президиума научно-технического совета, провели большую программу омоложения кадров наших институтов. Причём очень бережно отнеслись к кадрам и «серебряного» возраста: большинство руководителей стали научными руководителями данных институтов, полностью сохранив свои научные школы, группы, кафедры. Но вместе с ними сейчас трудятся молодые менеджеры, средний возраст которых менее 40 лет. Это молодые ребята, которые тоже взяты из научной среды в подавляющем большинстве с наших же предприятий, но у них ещё есть предпринимательская жилка. Для этого был разработан тематический план, и он весьма объёмный по деньгам. Возможно, 8 млрд рублей мы потратим только на то, чтобы организовать этот внутренний спрос, внутренний заказ на научные исследования непосредственно для нужд отрасли. Также мы перенастроим работу с нашими базовыми партнёрами. Это в первую очередь наш «старший брат» Курчатовский институт, ну и, конечно, Российская академия наук. Оба руководителя – и Михаил Валентинович, и Александр Михайлович – сделали всё, чтобы мы сделали взаимовыгодным направление нашего сотрудничества. В Росатоме Год науки закончился, но совсем не заканчивается желание и дальше развивать наши институты, нашу прикладную науку. И, я думаю, что в течение 5–6 лет мы не выпустим из фокуса нашего внимания тему развития отраслевой науки.
Что касается прикладной науки в том числе, то Росатом предлагает целый проект по продвижению атомных технологий. Что туда входит?
Да, это наша идея, она поддержана председателем правительства, мы сейчас работаем над ещё одним национальным проектом под названием «Ядерная наука, техника и технологии». Это позволит создать действительно прорывные направления в части замыкания ядерного топливного цикла, реакторов малой мощности, наработок по термоядерной энергии, создания практических мощностей по переработке топлива реакторов на быстрых нейтронах. Мы готовы к этому, и сейчас проект находится на обсуждении в правительстве. И я очень надеюсь, что будет принято положительное решение.
Под каким знаком пройдёт наступивший 2019 год?
Во-первых, мы должны ещё больше укрепить и расширить своё участие в глобальном ядерном рынке по всему циклу, начиная с добычи урана и заканчивая утилизацией и объектов, и ядерного топлива. Во-вторых, очень важно укрепление нашего технологического лидерства. Под этим я имею в виду и цифровизацию, и вопросы, связанные с использованием с Северного морского пути. То есть перейти с абсолютного лидерства в атомной отрасли к технологическому лидерству по целому ряду других направлений.
И, наконец, есть еще одна важная цель: мы будем работать над улучшением качества жизни в наших городах непосредственного присутствия предприятий Росатома. В тех городах, где мы действительно градообразующие, а эти города закрытые, мы несём повышенную ответственность за качество жизни людей. У нас есть технологическая повестка – текущий год мы объявили Годом
Северного морского пути, Годом атомного ледокольного флота, но есть также и социальная повестка. Поэтому принято решение объявить наступивший год и Годом здоровья в наших городах.
