«Русбурмаш» — нарасхват

Компетенции буровой компании горнорудного дивизиона пользуются спросом

«Русбурмаш» повышает производительность, мотивирует сотрудников, расширяет спектр выполняемых работ и договаривается с крупными клиентами — благо, рынок буровых работ в России растет. Обо всем этом «Вестнику атомпрома» рассказывает генеральный директор «Русбурмаша» Глеб Носырев.

— Глеб Михайлович, как компания поработала в прошлом году?

— По многим проектам мы повысили объемы выполненных работ. На первом участке на «Далуре» пробурили на 20% больше запланированного. Если раньше станок бурил три-четыре скважины в месяц, то в прошлом году — четыре-пять. На «Далуре» изначально план на 2021 год был 220 скважин — мы сделали 252. На «Хиагде» тоже прорыв. Если мы обычно бурили 40–45 тыс. погонных метров в год, то в прошедшем году выдали 75 тыс. В этом году поднимаем планку еще выше и собираемся пробурить 90 тыс. погонных метров.

— Благодаря чему?

— Во-первых, мы внедрили прогрессивную шкалу мотивации, приподняли зарплату, во-вторых, помогла реализация ПСР-проектов. У нас сформирован необходимый запас нормированных материалов, запчастей, чтобы не тратить много времени на ремонты. Очень важный проект — подготовка буровых площадок под станки. Это мы теперь делаем заранее. Например, на «Хиагде» раньше были проблемы с мая по сентябрь. Грунт (там вечная мерзлота) в это время тает, станки начинают просаживаться. Теперь мы отсыпаем площадки заранее, за счет этого ушли от простоев.

— Что такое прогрессивная шкала мотивации?

— У рабочих есть план, за выполнение которого они получают фиксированную сумму. Условно, рубль за метр. После того как они начинают перевыполнять план, получают уже три рубля за метр. Такая система выгодна и компании, потому что удельная себестоимость бурения одной скважины сокращается, и сотрудникам, потому что их доход увеличивается.

— Как влияет рост зарплат на производительность? Ведь у бурового станка есть предельная мощность.

— Бурение технологической скважины на урановом производстве — это целый комплекс операций: перебазировка, монтаж буровой, пилотное бурение, бурение с расширением, потом сооружение скважины, когда опускается рабочая колонна, потом освоение скважины, когда она промывается до чистой воды, чтобы у нее был необходимый дебит. Мы стали искать, что можно улучшить в каждой операции, проанализировали, где у нас были простои, подумали, как их можно ликвидировать, проверили, что чаще всего ломается, и скорректировали методику работ — отсюда результат. И люди довольны.

— Что в «Русбурмаше» с новыми направлениями бизнеса?

— В прошлом году у «Русбурмаша» произошел «квантовый скачок» — мы стали не просто буровой компанией, а еще и компанией, которая способна выполнять комплекс работ, в том числе общестроительных. На «Далуре» на Добровольном месторождении мы полностью строим опытно-промышленный участок. Это не только бурение скважин и их инфраструктурная обвязка — трубы, дороги и электроснабжение. Мы строим сорбционную установку, вспомогательные здания и так далее. На Хохловском месторождении мы строим прирельсовую базу, это чисто строительные работы. Для «Далура» мы стали единым окном — и бурим, и строим, все собственными силами.

— Это вы за один год так выросли?

— Шли мы к этому не один год. Начали в 2018 году с услуги «готовый полигон» — предложили не просто бурить технологические скважины, а выполнять полный комплекс работ: сделать разведку, посчитать запасы, поставить их на баланс, сделать инженерные изыскания, необходимые для создания проекта, потом в соответствии с проектом пробурить технологические скважины и построить инфраструктуру. После этого заказчик уже на всем готовом начинает эксплуатацию месторождения.

Мы совершенствовались, наращивали компетенции, сокращали время протекания процессов. И вот результат: в 2021 году впервые в истории горнорудного дивизиона всего за полгода мы сделали на новом месторождении все работы от «чистого поля» до добычи первого урана. Зашли в конце весны, а зимой «Хиагда» уже получила металл. Плановый срок сокращен на 50%!

— То есть раньше для этих работ требовалось не меньше года?

— Да. Кроме того, на «Хиагде» и «Далуре» мы участвовали в создании «умных полигонов» — монтировали все оборудование: протянули связь, поставили электронные расходомеры, с помощью которых операторы контролируют объемы закачки кислоты и откачки растворов, и так далее. Так что цифровизация на месторождениях теперь тоже наша работа.

— Комплексную услугу по бурению и строительным работам вы выполняете только для урановых предприятий?

— Пока да.

— Как включение новых видов работ повлияло на выручку?

— «Хиагда» и «Далур» благодаря тому, что мы стали генподрядчиком, сократили затраты, потому что наши услуги в комплексе обходятся им дешевле, чем работа с несколькими внешними подрядчиками. А за счет того, что мы работаем быстрее, они начинают быстрее получать металл и, как следствие, выручку. Так что плюсы есть для всего горнорудного дивизиона.

— Вы упоминаете «Далур» и «Хиагду». С ППГХО работаете?

— Конечно. Просто в Краснокаменске другой способ добычи — не скважинное подземное выщелачивание, а традиционный горно-шахтный метод. Соответственно, там у нас другие виды работ. На Приаргунском производственном горно-химическом объединении мы осуществляем подземное бурение на урановых рудниках и бурение скважин для закладки взрывчатки на Уртуйском буроугольном разрезе. План тоже перевыполняем.

В прошлом году участвовали в строительстве рудника № 6 на маленьком, но важном объекте: мы занимались обустройством площадки и спуском насосов для откачки шахтных вод. Работа крайне ответственная. Пробурили, установили колонну, в нее на трубе подвесили насос и опустили на глубину 600 метров. А насос тяжелый, у нас была непростая задача по доставке для него из Читы 100-тонного крана. И если бы насос сорвался с хомутов-креплений, то мы бы тогда, наверное, сами вниз прыгнули. Чтобы такого не случилось, все перепроверяли по три раза, привлекали сварщиков с аттестатами НАКС — Национального агентства контроля сварки. И справились.

Кроме того, мы помогли коллегам из ППГХО в отработке Усть-Борзинского месторождения известняков. Не только добывали, но и грузили в вагоны. Это, конечно, разовые заказы, но для себя мы поняли, что можем выполнять даже такие нестандартные работы.

— Доходы самого «Русбурмаша» как изменились?

— Выручка в 2021 году по сравнению с прошлым годом скакнула примерно в два раза. Если десять лет назад компания зарабатывала около 1–1,2 млрд рублей, то в прошлом году — около 2,9 млрд. В 2022 году мы настраиваемся на 3–3,3 млрд рублей. Это выручка, конечно, не только от наших урановых предприятий, но и от внешних заказчиков.

— Если сравнить доходность разных работ, что больше денег приносит?

— Бурение и стройка приносят примерно сопоставимые деньги, лишь незначительно превалирует бурение. Кроме того, мы выполняем аналитическую работу — подсчет запасов, ТЭО кондиций. В 2021 году мы получили два положительных заключения Госкомиссии по запасам. Сделали подсчет запасов, ТЭО кондиций и поставили на баланс запасы Джусинского месторождения для компании «Ормет», которая входит в «Русскую медную компанию» (РМК). Также сделали ТЭО эксплуатационных кондиций Стрельцовского рудного поля для ППГХО. Теперь они смогут экономить на НДПИ до 300 млн рублей в год. Мы обосновали, что молибден, который также присутствует в урановых месторождениях Стрельцовского рудного поля, добывать экономически невыгодно, и сняли его с баланса на пять лет. Теперь ППГХО за молибден, который не добывает, налог не платит.

— А услуги по выполнению ТЭО кондиций и постановке запасов на баланс вносят большой вклад в доходы «Русбурмаша»?

— Нет, всего около 5%. Но они дают базу для более дорогих контрактов. Например, в мае 2021 года мы подсчитали запасы на Джусинском — а уже в сентябре «Ормет» заказал нам буровые работы.

— В каких направлениях вы планируете развиваться? Есть какие-то приоритеты, или вы подстраиваетесь под текущую ситуацию?

— У нас есть стратегия. Якорный бизнес для нас урановый. В нем мы планируем все больше наращивать строительные компетенции, постепенно отказываясь от услуг внешних подрядчиков. В бурении мы постоянно пробуем новые технологии и методики — породоразрушающие инструменты, буровые растворы, чтобы увеличивать производительность и снижать себестоимость. Для внешних клиентов у нас есть сервис геологоразведки и бурения. По этому направлению в 2022 году мы планируем защитить продуктовую стратегию и получить инвестиции. Отработанные на отраслевых заказчиках услуги будем предлагать внешнему рынку.

— На что направите инвестиции?

— На покупку нового оборудования. Рынок растет, мы видим, что можем делать больше, а под это нужна новая техника — и буровая, и вспомогательная, и оборудование для полевых лагерей.

— Насколько быстро растет рынок?

— Очень быстро, нас везде зовут, и мы уже выбираем крупные долгосрочные проекты — с «Норникелем», «Еврохимом», РМК и другими.

— Насколько сложно быстро купить буровые?

— На рынке действительно дефицит, производители загружены, но купить можно. В прошлом году мы купили станок, который используем на ППГХО. Он предназначен для бурения глубоких геологоразведочных скважин из подземных горных выработок. С поверхности скважины делать невыгодно — теряются лишние несколько сот метров и бурить можно только вертикально. А из подземной выработки мы можем бурить с глубины 300–500 метров веером на 360 градусов. Наша разведка на месторождениях рудников № 1 и № 8 уже продлила срок их жизни на пять лет.

Еще одну интересную буровую в декабре прошлого года мы получили для Уртуйского угольного разреза. Это отечественный аналог станка серии DML или ROC от компании Atlas Copco, как раз подходящий для наших условий. Суть вот в чем: мы попросили буровую установить на базу гусеничного экскаватора. Вместо ковша на стреле буровая, а на ней шнек — архимедов винт. Благодаря гусеничной основе буровая быстро переезжает и делает неглубокие, 1–10 метров, скважины. Пробурили — взорвали — отгрузили. Мы рассчитываем, что новая буровая в два-три раза повысит производительность буровых работ.

Кроме того, в Росатоме разработан и изготовлен новый аппаратурно-методический комплекс каротажа мгновенных нейтронов деления.

— В чем его преимущества?

— Комплексный каротаж позволяет определить не только содержание урана в рудном теле, но и влажность и содержание глинистой фракции в рудах в условиях естественного залегания. Все это можно сделать без дорогостоящего кернового бурения, сопутствующих геологических и лабораторных исследований, что существенно снижает стоимость работ. Следовательно, применение нового оборудования позволит получить экономический эффект для всего Уранового холдинга.

— Как вы работаете с кадрами? Как привлекаете, удерживаете, обучаете?

— Росатом не зря был признан лучшим работодателем России, у наших работников есть возможность карьерного роста, социальные программы, ДМС и другие формы поддержки. Сотрудники проходят курсы повышения квалификации и переподготовки в Корпоративной Академии и Технической академии Росатома за счет компании. Кроме того, мы много внимания уделяем комфорту наших сотрудников в обособленных подразделениях.