«Нужно действовать здесь и сейчас»

Игорь Обрубов, генеральный директор АО «Русатом Хэлскеа», — о том, как соединить науку, бизнес и цели устойчивого развития

О том, что лечит ядерная медицина, как будет переформатирован российский рынок радиофармпрепаратов, где пациенты смогут получать радионуклидную терапию, когда стоит ожидать появления отечественных томографов и каковы тренды в мировом здравоохранении, в интервью «Вестнику атомпрома» рассказал Игорь Обрубов, генеральный директор «Русатом Хэлскеа», — дивизиона, аккумулирующего экспертизу госкорпорации «Росатом» в области здравоохранения.

— Игорь Михайлович, вы назначены генеральным директором дивизиона «Русатом Хэлскеа» совсем недавно. Какие задачи под вашим руководством будет решать дивизион? Изменится ли стратегия развития?

— Я занял должность генерального директора АО «РХК» 1 апреля 2022 года. Задачи, которые нам предстоит решать, — неизменны. Наш дивизион должен стать партнером как государства, так и частных медицинских компаний в решении стратегически важной задачи увеличения продолжительности и повышения качества жизни людей. В прошлом году в «Русатом Хэлскеа» была утверждена стратегия развития по четырем основным направлениям: изотопный бизнес и радиофарма; медицинское оборудование; строительство объектов медицинской инфраструктуры; развитие многоцелевых центров облучения. Безусловно, мы будем актуализировать этот документ в соответствии с новыми вызовами по максимально оперативному обеспечению технологического суверенитета страны в области здравоохранения. Времени на раскачку нет. Мы должны в крайне сжатые сроки перейти от предпроектных работ и разработок к масштабному серийному производству. Промедление мы не можем себе позволить. Нужно действовать здесь и сейчас.

— Расскажите, что важного происходит в дивизионе, чем живет и над чем работает «Русатом Хэлскеа».

— Если говорить по конкретным направлениям в рамках стратегии, мы серьезно продвинулись по многим из них: это подготовка к запуску серийного производства новой медтехники, новый этап в работе по созданию в Обнинске самого современного производства радиофармпрепаратов, расширение поставок радиоизотопной продукции, старт строительства центров радионуклидной терапии в регионах и многое другое. Все эти события не просто значимы для нашего будущего, они являются прочным фундаментом для дальнейшей работы на результат.

— Давайте остановимся подробнее на разных направлениях вашей работы. В конце декабря НИИТФА получил регистрационное удостоверение на аппарат «Брахиум». Что это за разработка, чем она интересна, для кого нужна?

— Существуют опухоли, для лечения которых нужен прямой контакт источников излучения с раковыми клетками. Гамма-терапевтический комплекс «Брахиум» — это современный апгрейд того самого АГАТа, аппарата для контактной лучевой терапии производства НИИТФА, который на протяжении многих лет достойно конкурировал с зарубежными аналогами. А теперь мы можем совершенно обоснованно говорить, что у нас есть ряд преимуществ по сравнению с этими аналогами. Современное программное обеспечение на базе искусственного интеллекта, которое мы сейчас разрабатываем, позволит врачу планировать индивидуальную программу лечения для каждого пациента, точно рассчитывать оптимальную дозу, вести статистику, отслеживать динамику. Поскольку разработка аппарата велась в тесном взаимодействии с ведущими онкологами, мы знаем, что медицинское сообщество высоко оценивает «Брахиум» и его возможности. Нельзя не упомянуть и о весьма выигрышном в сравнении с конкурентами соотношении цены и качества аппарата. И, конечно, обслуживание зарубежной медтехники сейчас крайне затруднительно, а наши возможности позволяют оперативно осуществлять сервис оборудования в любом регионе. Мы уже сейчас предлагаем базовый комплект аппликаторов к «Брахиуму» полностью отечественного производства. И работаем совместно с медицинским сообществом и рядом партнеров над еще большим расширением линейки.

Благодаря АГАТу врачи хорошо знают и широко используют метод контактной лучевой терапии и очень ждут новый аппарат. Для России мы готовы обеспечить большую часть потребностей в этом оборудовании, что особенно важно для решения задачи технологического суверенитета страны. 180 аппаратов — это потребности внутри РФ согласно стандартам оснащения отделения радиотерапии онкологического диспансера, 148 установлено сейчас, но многие из комплексов, имеющихся сегодня в арсенале лечебных учреждений, нуждаются в обновлении. Есть и экспортный потенциал, и не только в страны бывшего Советского Союза, где с предыдущей версией аппарата также хорошо знакомы. Это очень достойный аппарат, и спрос на него уже сейчас высокий.

— Работает ли «Русатом Хэлскеа» над другими видами медицинского оборудования?

— Да, в текущем году мы планируем получить регистрационное удостоверение на «Оникс» — линейный ускоритель для дистанционной лучевой терапии. Врачи говорят, что с такими заявленными параметрами наш аппарат будет востребованной «рабочей лошадкой», которая сможет покрыть львиную долю потребности в лучевой терапии в РФ. У нас есть опытный образец, первая фаза (технические испытания) завершена, сейчас мы находимся на стадии клинических испытаний. Зарегистрировав «Оникс» в этом году, мы сможем начать серийное производство.

Также в этом году мы ожидаем экспериментальный образец тороидального линейного ускорителя нового поколения, который предназначен для лечения онкологических заболеваний с применением самых современных методик лучевой терапии. Этот аппарат получил рабочее название «Торус». Он менее требователен к месту установки: его можно разместить в специализированном помещении, удовлетворяющем требованиям размещения гамма-терапевтического аппарата. Для обеспечения воспроизводимости лечения используются индивидуальные и стандартные фиксирующие устройства, способные уменьшить погрешность при укладке пациента, а дальнейшая корректировка положения пациента производится при помощи лечебного стола с пятью степенями свободы. По сравнению с аналогами увеличен максимальный размер поля облучения — до 28 х 36 см. Все это позволяет проводить лучевую терапию отдельных локализаций с фактически полным исключением вероятности возникновения ошибки при позиционировании.

Кроме того, мы начали реализацию проекта по разработке отечественных магнитно-резонансных томографов с напряженностью магнитного поля 1,5 тесла. Старт серийного производства намечен на 2026 год. Наш томограф станет первой полностью российской разработкой этого вида оборудования. Лечебные учреждения страны отмечают высокую заинтересованность в такой технике. Согласно данным Организации экономического сотрудничества и развития, лечебным учреждениям России требуется не менее 2500 аппаратов МРТ, а в данный момент функционирует 1400. При этом МРТ-диагностика входит в перечень рекомендованных (в том числе для беременных женщин и детей) методов обследования при более чем 30 видах заболеваний.

— Очевидно, новые радиофармпрепараты будут не менее востребованы, чем новое оборудование. Какой объем потребностей в РФП будет обеспечивать завод в Обнинске?

— Сейчас Росатом входит в топ-5 крупнейших мировых поставщиков изотопной продукции, причем за прошедший год мы усилили свои позиции. Но мы понимаем, что нужно двигаться дальше и от поставок сырья переходить к поставкам конечного продукта. Мы и сегодня производим РФП, например препараты йода, самария, стронция, генераторы технеция. Но не планируем ограничиваться только имеющимся производством и намерены расширять деятельность в этом направлении для полного обеспечения потребностей врачей и пациентов страны, а также для выхода на зарубежные рынки. Завод в Обнинске на площадке НИФХИ им. Л. Я. Карпова будет радиофармацевтическим производством самого современного уровня. Мы планируем уже в этом году завершить нулевой цикл строительства, а в 2025-м запустить производство первых партий продукции. Здесь будет выпускаться широкая номенклатура радиофармпрепаратов в соответствии с международными стандартами GMP, это позволит нам стать еще более значимым игроком на рынке ядерной медицины. На сегодня мировой рынок РФП составляет примерно $5 млрд, а к 2030 году он практически удвоится, так считают эксперты. По традиционным РФП сейчас у США 40-50% рынка, у стран ЕС — 20-25%, у Японии — до 10%, а мы пока имеем меньше 5%. Но я надеюсь, что с запуском завода мы нашу позицию очень сильно укрепим. К началу следующего десятилетия по изотопным продуктам заводского типа мы планируем выйти на показатели до 10-30% (в зависимости от типа продукта и уровня конкуренции) — так можно представить себе объемы, которые мы будем выпускать. Наши планы — на 100% обеспечить радиофармпрепаратами внутренний рынок, активно работать с партнерами в Азии и на Ближнем Востоке, а в перспективе, когда это будет актуально с точки зрения геополитической повестки, перейти к поставкам в Европу и США. 

— Государство помогает вам в этом?

— У государства есть программа по развитию в РФ производства фармацевтических субстанций, которая была инициирована Минпромторгом, Минздравом и Госдумой, в работу включены ученые, а также ассоциации фармацевтов и промышленников. Во время одной из недавних научно-практических конференций по этой теме была отмечена острая нехватка РФП на российском рынке — для нас эта нехватка не удивительна. Мы принимаем активное участие в диалоге и планируем вместе со всем большим уважаемым профессиональным сообществом утвердить уже на государственном уровне стратегию разработки и производства РФП. Есть также стратегия развития фармацевтической отрасли до 2030 года — с блоком по радиофарме, здесь мы взяли инициативу на себя, чтобы предложить все варианты, все необходимые пути для развития этого направления. Сообщество обозначило проблему, государство видит ее и понимает, что нужно выработать необходимые меры поддержки.

— Какова доступность радионуклидной терапии в России? Где пациенты смогут лечиться с помощью РФП, которые вы будете производить на новом заводе?

— В рамках нашей стратегии логичное развитие выглядит так: если у нас есть радиофармпрепараты и оборудование, то мы хотим открыть двери медицинских учреждений, куда люди смогут прийти, чтобы получить необходимую помощь. Поэтому мы занимаемся строительством центров радионуклидной терапии, в данный момент в Уфе и Липецке — эти центры откроются уже в 2023–2024 годах, мы ведем переговоры и с другими регионами. Важно, что мы строим эти медицинские центры с полным пониманием их специфики. У Росатома есть специальные компетенции в проектировании и строительстве, то есть мы знаем, как соблюдать все необходимые в данном случае критерии безопасности — начиная с радиационной защиты и заканчивая специальной канализацией.

Наши центры в Уфе и Липецке будут построены на территории уже существующих больших онкологических клиник. И если у пациента будет выявлено заболевание, для лечения которого требуется радионуклидная терапия, то эту высокотехнологичную и очень важную помощь он будет получать именно в нашем центре. Большинство процедур входят в список услуг ОМС, квоты можно получить, их достаточно много. А с учетом того, что мы будем самым крупным поставщиком РФП в стране, сможем сделать эту помощь намного доступнее.

Если говорить о перспективах, то в дальнейшем мы планируем развивать более комплексный подход и строить центры, где будут применяться и ядерные, и лучевые технологии, причем как для лечения, так и для диагностики. И могу сказать, что такие переговоры мы ведем не только в России. Здесь мы полностью соответствуем мировому тренду в здравоохранении: сегодня многие медицинские организации, какую бы узкую помощь они ни оказывали, оперируют понятием законченного случая. Компании стремятся предоставить максимально полный комплекс услуг, чтобы человек пришел, узнал, что с ним происходит, получил необходимое лечение, реабилитацию в рамках единого медицинского бренда.

— Каков здесь масштаб, насколько высока потребность в таких центрах?

— Если оценивать в общемировом масштабе, то мы видим явный дефицит такого рода помощи. Есть исследования, говорящие о том, что один комплексный лечебно-диагностический центр медицинских ядерных и лучевых технологий сегодня нужен в среднем на 10 млн человек. Но на самом деле этих центров намного меньше, и многие государства по-прежнему нуждаются в них. Поэтому мы хотим в этом направлении развиваться как надежный партнер — не только с регионами нашей страны, но и со всеми дружественными странами, где есть такая потребность.

А это правда очень нужно, потому что если мы говорим про три направления — лучевая диагностика, радиотерапия и радионуклидная терапия, то в таких медицинских услугах нуждаются примерно 50% пациентов с онкологическими заболеваниями, а в мире ежегодно выявляется около 20 млн новых случаев таких заболеваний, из них в России — более полумиллиона. Понятно, что есть классические методы — хирургия, химиотерапия, теперь есть таргетные препараты, не относящиеся к РФП. Но в ряде случаев именно лечение с помощью наших технологий позволяет спасти и продлить жизнь людям с 3-й или 4-й стадией рака. Более того, если мы говорим о центрах, в которых есть и диагностика, то мы можем выявлять гораздо большее количество заболеваний на ранних стадиях и таким образом не только спасать людей, которые уже серьезно больны, но и действовать превентивно.

— Новые клиники и современные препараты мало помогут пациентам, если будет недостаток персонала с соответствующей квалификацией. Вы помогаете учить будущих медиков или переучивать действующих?

— Применение ядерных технологий в здравоохранении — направление достаточно молодое, и именно сейчас оно быстро растет, поэтому ему требуется много врачей разных специальностей: радиологи, медицинские физики и другие. Для таких специалистов есть программы подготовки и переподготовки, они регламентированы и поддерживаются Минздравом, но мы также готовы сотрудничать. Не брать на себя задачу образовательного учреждения, которое дает диплом или сертификат, не вмешиваться в программу медицинских институтов, но максимально оказывать поддержку. Например, в прошлом году мы совместно с химфаком МГУ запустили магистерскую программу, которая готовит специалистов по радиохимии, и сейчас ведем переговоры с другими образовательными организациями. Совместная магистерская программа добавляет наши знания и компетенции к фундаментальному образованию вуза, это позволит выпускникам становиться специалистами экстра-класса в максимально востребованной сегодня отрасли ядерной медицины.

Кстати, когда мы говорим про ядерную медицину, у многих пока возникает ассоциация только с онкологией. На самом деле ядерные технологии активно применяются в ряде других нозологий — это и кардиология, и ревматология, и эндокринология. Думаю, что для очень многих врачей мы будем хорошими помощниками, рассказывая, что интересного есть на рынке, с какими радиофармпрепаратами мы работаем, что нового появилось в программном обеспечении для нашего медоборудования. На нашем заводе РФП будет производиться широкая номенклатура продуктов, сейчас мы работаем над доклиническими испытаниями, потом пойдут клинические испытания по новым фармпрепаратам на основе тех радионуклидов, которые у нас уже есть, — лютеция-177, актиния-225, радия-223, это востребованные препараты, медики их очень ждут. Мы готовы давать научную статистику, как тот или иной препарат работает, как он лучше всего себя проявляет. О том, что мы делаем, мы можем говорить в формате конференций, дополнительных программ, мастер-классов, просветительских вебинаров. Мы искренне верим, что с развитием науки ядерные технологии в медицине будут иметь все более широкое применение. Нам многое предстоит сделать — отрасль молодая, и знаний всем специалистам требуется все больше и больше.

— Предпринимает ли «Русатом Хэлскеа» какие-то шаги, чтобы соединять науку и бизнес, — например, для более быстрого внедрения новых разработок в клиническую практику?

— У нас есть научно-технический совет, он в «Русатом Хэлскеа» был всегда, но в этом году он дополнен очень авторитетными врачами, учеными, академиками РАН. Основная повестка — инновационные возможности развития радиофармпрепаратов: новые молекулы, разные варианты таргетных препаратов. Но на заседания приходят исследователи, у которых есть наработки не только по РФП, но и, например, по медицинскому оборудованию, мы все это рассматриваем, выбираем необходимое для двух главных людей в медицине — врача и пациента. Мы выбираем то, что имеет клиническую перспективу и что может быть монетизировано. До стадии коммерциализации блок Росатома по науке и инновациям может финансировать это как венчур. Затем на этапе, когда можно будет переходить к опытному образцу и затем к производству, «Русатом Хэлскеа» подключается как держатель этого продукта. Мы очень надеемся, что нам удастся таким образом сделать вклад и в медицину, и в российскую науку.

Кроме того, мы уже не первый год проводим совместно с рядом партнеров-фармкомпаний конкурс Nuclear Medicine, в его рамках выбираются лучшие проекты в области радионуклидной медицины, которые получают гранты. В случае, если есть какая-то интересная разработка, интересное открытие, даже если это маленький стартап, то исследователи имеют возможность с помощью нашей поддержки и финансирования партнеров развивать то, что для нас представляет интерес. Например, в прошлом году победила команда разработчиков РФП на основе актиния-225 — это меченые полимерные нанокапсулы для терапии метастазирующего рака легкого.

— Расскажите еще об одном направлении вашей работы, которое касается не только пациентов со столь серьезными диагнозами, а буквально каждого, кто пользуется любыми медицинскими услугами или оказывает их.

— Действительно, у нас есть еще одно направление — развитие сети многоцелевых центров облучения (МЦО). Сейчас у нас работает МЦО в Лыткарино в Московской области, там на линейных ускорителях проходит стерилизация одноразовых медицинских изделий — перчаток, масок, контейнеров. В этом году мы открываем еще один собственный центр в Обнинске и начинаем строительство МЦО в Казани на территории технопарка, где будет сосредоточено производство в том числе медицинских изделий, которые логично тут же, в нашем центре, будут проходить обработку. Планы у нас большие — мы работаем над тем, чтобы создать очень тесное партнерство с уже существующим крупным игроком, так что надеемся, что у нас будет достаточно сильная позиция и в этом сегменте на российском рынке.

Но перспектива этого направления не только и не столько в стерилизации медицинских изделий, сколько в обработке сельхозпродукции и продуктов питания. Пока такую обработку мы вести не можем, так как у нас в стране нет соответствующего законодательства. Но имея опыт и сильную позицию, мы как раз будем способствовать тому, чтобы были приняты необходимые нормативные документы и акты, и в составе рабочей группы активно участвовать в разработке этой законодательной базы. И когда она будет создана, мы уже будем полностью готовы инфраструктурно. Мы планируем развивать партнерство и за рубежом (сейчас у нас есть проект в Узбекистане), эта работа очень важна в контексте глобальных принципов устойчивого развития.

— Пожалуй, это можно сказать о всей деятельности РХК.

— Да, своей деятельностью мы помогаем реализовать две важнейшие цели устойчивого развития ООН. Обработка пищевых продуктов соответствует выполнению цели № 2 — ликвидация голода путем обеспечения продовольственной безопасности. Сейчас много говорится о вероятности дефицита продуктов питания в мире из-за роста населения и изменений климата, а наши МЦО будут помогать людям получать качественную продукцию и в конечном итоге быть здоровыми. И, разумеется, цель № 3 — здоровье и благополучие, увеличение продолжительности жизни и улучшение ее качества, ведь с помощью наших технологий мы можем не только предотвратить болезнь или вылечить ее, но и улучшить качество жизни, именно это показывает статистика. Во всем мире онкологические заболевания, к сожалению, стоят на втором месте по смертности после сердечно-сосудистых. А ядерные технологии могут способствовать диагностике и лечению этих двух самых опасных групп заболеваний и многих других.

— Вы рассказали о стольких направлениях работы дивизиона, что напрашивается вопрос: «Русатом Хэлскеа» планирует полностью «замкнуть ядерный медицинский цикл» в своем контуре?

— Вообще-то мы пошли еще шире. В рамках утвержденной стратегии дивизиона есть понимание, что вперед мы движемся в формате экосистемы, идеологии полного спектра услуг, законченного, результативного случая лечения. Было принято решение, что мы хотим развиваться не только как игрок на рынке ядерной медицины — сколько ни говори про его объемы в миллиардах, это все равно не сопоставимо с общим объемом всего рынка медицины. При разработке стратегии в центре системы была визуально обозначена сеть клиник, с перспективным пониманием того, что это могут быть многопрофильные клиники. И уже в феврале текущего года АО «Русатом Хэлскеа» вошло в партнерство с крупной сетью таких многопрофильных клиник, теперь мы владеем долей в медицинском холдинге «Медскан». Кроме сети одноименных центров в холдинг входят, например, очень известная клиника «Хадасса» на территории Сколково, Клинический госпиталь на Яузе и довольно много других медучреждений в Москве и других городах.

Как это будет работать? Человек может прийти в нашу партнерскую клинику общего профиля, получить необходимую консультацию, потому что там есть полный комплекс медицинских услуг и любые специалисты, пройти полное обследование, которое может выявить какое-то количество проблем. Если пациенту нужна диагностика или терапия с применением технологий ядерной медицины, то он пойдет в нашу узкопрофильную клинику и получит высокотехнологичную помощь с использованием наших же радиофармпрепаратов, произведенных по самым высоким стандартам на нашем заводе. При этом клиники, в том числе партнерские, могут быть оснащены нашим оборудованием, и мы будем консультировать персонал.

— Каким вы видите ближайшее будущее дивизиона?

— Следующий этап нашего развития — цифровизация, этим мы тоже сейчас активно занимаемся. Это возможность предоставлять современные способы получения медицинских услуг, например дистанционные консультации. То, что мы сможем в этом направлении предложить в ближайшее время, будет очень актуально в том числе для жителей наших закрытых атомных городов, которые таким образом смогут получать второе медицинское мнение и другую помощь.

Сейчас мы понимаем, что пандемия кроме очевидной сыграла еще одну плохую роль — системы здравоохранения всего мира более двух лет были сосредоточены на ковиде, и все, что касается диагностики любых других заболеваний, было отложено в сторону. Поэтому мировое медицинское сообщество ожидает в ближайшее время всплеска онкологических и других серьезных заболеваний именно из-за того, что будут выявляться такие отложенные случаи. Зная, что будет этот всплеск, мы хотим быть готовыми к тому, чтобы оказывать всю необходимую поддержку системе здравоохранения в России. Все, чем мы можем помочь людям, мы обязательно будем делать.